Самим табачником, разумеется, давно уже не пахло. Пахло, вернее, отвратительно воняло теми самыми дешевыми сортами, о которых возмечтал полковник — и концентрация вони была такова, что я зажала нос еще за три шага до порога.
— Э-э… мисс Грин?
— Шего?
— Я не курильщик, — выдавил Том, отчего-то покраснев до кончиков ушей. — Знаю, гном без трубки, как эльф без лука, но сколько ни пытался начать… так и не получилось. Затянусь — и кашлять начинаю так, что и не продохнуть.
— И что с тохо? — не поняла я. — Тебя ведь никто курить не заштавляет.
— Но я не разбираюсь в табаке! — с отчаянием выкрикнул полугном. — Как же мы найдем нужный полковнику сорт?!
— Тоше мне, проблема, — просипела я, — здешь етой дряни навалом. Вон, на полке шправа челая хорка.
— Эта? — Том неуверенно коснулся пачки с вставшим на дыбы медведем, — простите, но… вы точно уверены, что именно этот табак нужен полковнику?
— Во-первых, ето не табак! — заявила я. — В етой пачке шмесь опилок, навоза и отходов бумажного проишводштва, в которую добавлено немного табака. Инохда. А инохда вместо него засыпают шушеную крапиву, потому что здешние покупатели товар ошенивают очень прошто: чем шильней дерет хорло, тем луше! И, во-вторых, да, уверена — как штарая, опытная курильщица!
— Вы?! — Тайлер выпучил глаза и согнулся в приступе кашля, неосторожно вдохнув слишком большую дозу пыльного воздуха. — Кха… Перворожденные… разве вы курите?
— Приходится, — я не стала вдаваться в подробности, хотя Том наверняка бы не отказался выслушать их… после того, как прокашляется.
Снаружи донеслось шипение, лязг, пол ощутимо вздрогнул. Мы с полугномом, не сговариваясь, ринулись к выходу — и так же дружно замерли, когда следующий «бух» ухнул дальше, чем первый.
— Уходит! — Тайлер облизал пересохшие губы. — Он уходит.
Его слова были тут же опровергнуты грохочущим ударом. Ломбард, определила я, вслушиваясь в симфонию разрушения, ну да, тот красный кирпичный домик, что стоял дальше по улице, два этажа под забавной островерхой крышей, бум-хрясь-шарах, уже один.
— Полковник с ним справится, — неуверенно заявил Том. — Для него это проще простого, как гайку законтрить.
— Надеюсь, — пробормотала я, осторожно выглядывая на улицу, — что ты прав. И полковник действительно ведает, что творит.
* * *
К нашему возвращению из табачного рейда посреди улицы уже громоздилась куча заборных досок, телеграфных столбов, стропил и обломков мебели, а в соседнем переулке — ну надо же! — суетились вокруг пузатого локомобиля люди в желтых плащах. Видно, посланный стражник был очень убедителен, раз «длинные топоры» не только появились на месте с неслыханным проворством, но и приволокли свои дорогие игрушки. Слишком дорогие, к слову, для пожарного участка далеко не самого богатого предместья. Интересно, с какой луны свалилось на них такое счастье?
Том с нашей добычей отправился на поиски полковника, я же, в поисках места, где меня точно не затопчут носившиеся взад-вперед солдаты, сама едва не налетела на констебля. Он стоял напротив переулка, наблюдая за действиями пожарных с таким озабоченным видом, словно те в любой миг могли бросить работу и ринуться вскачь по руинам, набивать карманы.
— Большой пожарный локомобиль. Ваши заклятые соседи богато живут.
— В прошлом году случился пожар на фабрике мистера Байера, — констебль кивнул в сторону трех высоких красных труб чуть в стороне от прочей коптящей рощи, — полыхнуло в красильном цеху, огонь перекинулся на склад… полтораста тысяч броудов только прямых убытков, не считая восстановления и прочего. После этого на «длинных топоров» пролился золотой дождь от наших магнатов.
— После сегодняшнего дня он может пролиться и на вас, — заметила я. — Кто знает, на кого будет обижен следующий мститель?
Разом помрачнев, констебль медленно стянул каску и вытер платком лоб — только сейчас я обратила внимание, что, несмотря на утреннюю прохладу, мой собеседник изрядно вспотел.
— У заводов хватает и своих стражников, — заговорил он. — Платят им щедрее, чем казна, работы меньше. В мои дела они пока не лезли, так же, как и я — в то, что творится за заборами. И должен сказать, инспектор, меня как нельзя больше устраивает нынешнее status quo.
Положительно, мне везет на знатоков древнего языка, тоскливо подумала я. В носу першило, колени ныли, действие гномского варева давно закончилось и усталость мягкой лапой давила на затылок. Домой — и спать! Ха-ачу-у!
— В соседнем предместье уже вызывали кавалерию, — констебль указал острием каски на выстроившихся поперек улицы драгун, — для разгона митинга. В тот раз обошлось без белой стали, хватило и ударов ножнами… но пять проломленных голов и десяток затоптанных заставили кое-кого задуматься. Через неделю эти «кое-кого» вломились ночью в мастерскую мистера Патерсона, оружейника, и прихватили там два десятка стволов, порох, свинцовые слитки. Когда заводчики снова призовут на помощь войска, пули полетят уже в обе стороны. В свое времечко я изрядно наслушался, как они свистят над головой, — сунув руку в карман, констебль вытащил блестящий кругляш на черно-красной ленточке, — и должен заметить, мисс инспектор, ничего хорошего в этом нет.
Приглядевшись, я успела превратить зевок в уважительный кивок — у лежащей на ладони медали «за храбрость» кроме стандартного королевского профиля имелась еще и надпись по краю, а значит, медаль была «именная».
— С каждым годом становится все хуже, — констебль спрятал награду, — и это не ворчание старого брюзги, поверьте. Хоть я и в самом деле помню времена, когда на месте этих фабрик и бараков еще стояла деревня. Тогда утренний туман приходил снежно-белый, а не грязно-серый от копоти, в канале за мельницей я однажды выловил форель весом… — констебль вдруг замолк, тяжело дыша и глядя куда-то мимо меня.
— Идет большая гроза, — после долгой паузы произнес он. — Или даже буря, такая, что королевский трон зашатается. Заводов с каждым годом прибавляется, им уже мала наша старая добрая Арания, сырье и рабочих везут из колоний. Орки, гоблины и тролли варятся в одном котле с людьми, а кипит в нем отнюдь не простая похлебка. Заводчики же, в погоне за прибылью, все подсыпают угля в топку да плотнее прикручивают крышку. Поверьте, мисс инспектор, нет нужды в агитаторах, чтобы сказать: котел уже скоро рванет, заливая все вокруг кипящей лавой, — развернув ладонь, констебль очертил «святой круг», — и да пребудет милость Единого с теми, кто в тот час окажется рядом.
С подобным пессимизмом среди «участковых» полицейских я уже встречалась не раз и причины, как разъяснил один из клерков центрального дивизиона, были географического свойства. «Старый» Клавдиум, выросший из укрепленного замка на правом берегу Эффры, испокон веков с презрительной недоверчивостью взирал с холмов на раскинувшиеся напротив «черные» предместья. В случае бунта наподобие «Трех Дней Уотта» или «Горелой весны», столичному гарнизону достаточно перекрыть мосты и пустить по реке — а теперь еще и по воздуху — патрульные катера. Шансов перекинуть пламя мятежа на другой берег у бунтовщиков практически нет, история уже не раз доказала: ярость и гнев не спасают от картечных залпов. Но так же мало надежды спастись от обезумевшей толпы у тех «левобережников», что не успеют скрыться.