— Сейчас я помогу вам…
— Не двигайтесь, — в голосе Аллана явственно слышались панические нотки. — Я сам… сейчас… медленно и осторожно.
— Но… — очередной удар ветра залепил мое лицо спутанным и мокрым комком волос. Фыркая и плюясь, я отвернулась… и остолбенела.
У катера не было кормы.
В первый миг я почти не поверила своим глазам, сочла это обманом зрения из-за темноты и плотной облачности. Но эльфийское зрение даже ночью и в облачном киселе не могло стать настолько близоруким. Доски обшивки лохматились щепками почти сразу за сиденьем, чуть дальше, словно кости при открытом переломе, торчали прутья каркаса и килевая балка. Паровая машина, рули, пропеллеры — все исчезло.
— Видок еще тот, верно?
Лейтенант сумел взобраться на борт и теперь полз вдоль него. Медленно и осторожно — равновесие нашего обрубка было хрупким и непрочным, как перемирие с орками, любое движение грозило катастрофой. Еще дюйм, еще… нос обрубка задрался еще выше, частота и размах качки увеличились. Ветер играл с нами, кружил, раскачивал, бросал… Великий Лес, сейчас наш недавний «полет каноэ по бурной реке» казался тихим и спокойным путешествием. Я чувствовала себя персонажем детской сказки, муравьем на сорвавшемся листе. Вверх-вниз, вверх-вниз, вниз-вниз-вниз-верх-вниз…
— Мы… падаем?
— Нет, — помедлив, отозвался О#39;Шиннах. — Не скажу только, к счастью или к сожалению. Нам не хватает веса, подъемная сила кейворитной решетки рассчитана на плавную посадку катера с полной загрузкой. Я поставил ее на минимум, но…
— Тогда… значит… мы улетим в мировой эфир?!
В груди вдруг стало тесно, я жадно вдохнула воздух, отчаянно пытаясь понять: в самом ли деле он холоден и беден кислородом?
— Нет-нет, — поспешно возразил Аллан. — Уверен, мы поднялись на несколько сотен футов, не больше.
— Слабое утешение, — вздохнула я. — Выходит, мы не разобьемся… и не задохнемся, а просто будем лететь и лететь, пока за нас не возьмутся голод и жажда? Не самая радостная перспектива, лейтенант.
Катер мотнуло сильнее прежнего, закрутило волчком, будто мы угодили в какой-то невидимый водоворот, и выплюнуло, едва не перевернув.
— Мы живы, — дождавшись, пока рывки и качка успокоятся до прежнего уровня, отозвался О#39;Шиннах. — А значит, есть надежда.
— Надежда? На что? Мы сейчас — игрушка для ветра! И нас уносит неизвестно куда… может, мы уже над океаном!
Наверно, я в тот момент почти сорвалась в истерику… или даже без почти, потому что последующую свою речь помню довольно смутно. К чести Аллана, он перенес обрушившийся на него поток бессвязных жалоб и обвинений с выдержкой, достойной Перворожденного.
— Вы закончили? — кротко спросил он и, дождавшись моего сердитого кивка, продолжил: — Очень хорошо. Тогда попробуйте уяснить одну простую вещь — мы беспомощны не более, чем любой воздушный парусник.
— У нас нет парусов.
— Верно, — не стал отрицать очевидного лейтенант, — но и задача у нас проще. Нам не нужно добраться в какое-то конкретное место. Достаточно будет лишь оставаться в пределах Арании… ну и привлечь к себе внимание, разумеется.
Я открыла рот… и ничего не сказала в ответ. Аргумент человека был плох, откровенно жалок, но продолжать спор у меня уже не осталось сил — и физических и душевных. Если ему так уж хочется верить в чудо — пусть, людской разум плохо справляется без таких вот подпорок. А я… просто буду радоваться, что пока еще живу. Как и подобает истинной Перворожденной.
Увы, и «просто радоваться жизни» оказалось довольно сложным занятием. Я представила себе крохотную искорку, попыталась ее раздуть, накрыв ладонями — но тут же, словно на картинке к страшной сказке, злее засвистел ветер, больно швыряя в лицо то ли капли, то ли уже градины и облако вокруг стало еще чернее и гуще. Я сжалась в комочек, чувствуя себя еще более несчастной, одинокой…
…и вдруг ощутила, как на промокшую ткань соблазнительно-теплой тяжестью ложится бушлат.
— Аллан… не надо…
— Еще как надо.
— Не надо, правда… — слабо пискнула я. На оставшегося в одной рубашке лейтенанта сейчас и смотреть-то было холодно.
— …я справлюсь… я же эльф, наш иммунитет значительно лучше…
— В первую очередь вы сейчас замерзающий ребенок… моя маленькая ушастая шовинистка. И я, как офицер и просто мужчина, не могу позволить вам превратиться в ледышку, пусть и в самую очаровательную льдинку на свете.
Все-таки он неисправим… наглый, заносчивый… дикарь. Но как обижаться на дикаря, который только что дал тебе свою последнюю шкуру? Я попыталась… честно…
— Странно, что вы не предложили мне согреться… иным способом.
— Ну знаете, — Аллан попытался изобразить возмущение, но вяло, без огонька. — Даже не будь… мисс Грин, мое образование не ограничивалось предметами: «команды орать» и «штурвал крутить». Возможно, вас удивит, но я осведомлен про некоторые особенности развития у вашей расы. И поверьте — при всех ваших выдающихся, гм, достоинствах мысль о том, чтобы заняться этим с восьмилетней девочкой… — он резко мотнул головой и, криво усмехнувшись, добавил: — Да еще зная, что ваш интерес ко мне сродни ловле экзотических насекомых.
— Что не фраза, то еще большее оскорбление, — пробормотала я, закутываясь поглубже в бушлат. — Я вполне сложившаяся личность, кто б меня иначе на шаг из Лесу выпустил. А что до особенностей… так некоторые этим, наоборот, вовсю пользуются.
— Но я — не из их числа.
— Не из их, — согласилась я, вздохнула… и принялась выпутываться из форменного сукна.
— Что еще вы задумали?! — вскинулся лейтенант. — Бросьте, я все равно не возьму его назад…
— Тогда бушлат улетит за борт! — упрямо заявила я. — Или греемся вместе, или мерзнем, но тоже вдвоем.
— Глупость какая, — проворчал человек, подсаживаясь ближе. — Ну посмотрите сами, он же слишком короткий и сшит впритык, на двоих не хватит, как ни крутись.
— Логично, — согласилась я, — но для логики вам следовало брать с собой Тайлера. Эльфы — не гномы, мы слишком часто думаем сердцем.
— Я думаю, это скорее женское…
Следующие несколько минут сложно было назвать иначе как «акробатической головоломкой». Пару раз мы едва не перевернули катер, но в итоге все-таки сумели устроиться: в углу сиденья, тесно прижавшись друг к дружке и каждый при «своем» рукаве. «И тут они слились в сытом симбиозе», наверняка обозвал бы наши потуги мой кузен. А мне… мне почти хорошо. Не очень удобно, совершенно непривычно, зато тепло… и спокойно. Я замерла, боясь неловким движением нарушить хрупкое чудо, но минуты проносились мимо, а ощущение уютного покоя все так же оставалось при мне.
Сколько мы летели так: вместе, молча, словно храня одну на двоих тайну? Полчаса, час, еще дольше? В темном облаке время казалось весьма относительным понятием. Я рискнула нарушить обет молчания, лишь почувствовав, что пытаюсь уже не задремать, а провалиться в глубокий сон.