Он взял в руки небольшую черную шкатулку. Похоже, она была сделана из тика. Крышка держалась на петлях. Внутри мог бы без труда уместиться бейсбольный мячик.
— Она послала нас к обрыву, рядом с центром Сент-Джонса — прямо за рестораном. И велела раскинуть там… э-э-э… вот эти руны. — Тут он открыл шкатулку и разложил на столе шесть гладких камушков. Все они были разноцветными, и на каждом был высечен удивительный знак. — Когда мы бросим руны, возникнет мост. Но не просто мост, а призрак моста. Наверное, что-то типа проекции моста, который там стоял когда-то давно. И как только он появится, мы должны пройти по нему до середины и позвонить в колокольчик. Появится красивая высокая женщина с перьями в волосах. Конечно, все это было больше похоже на бред, но на тот момент мы уже потеряли надежду, поэтому, посоветовавшись, решили: если ничего не получится, мы просто посмеемся над этим как над хорошей шуткой. Той ночью, когда стемнело и на улицах не осталось ни одного прохожего, мы отправились на обрыв. Там мы нашли каменную плиту, бросили на нее руны, и в то же мгновение на наших глазах из туманной дымки вырос огромный зеленый мост с башнями и бойницами. Это было потрясающе, я никогда ничего подобного не видел. Мы дошли до середины моста, увидели там старинный колокольчик — он был прикреплен к одной из балок, — позвонили в него несколько раз и стали ждать. Ждали мы очень долго, прямо посереди этого призрачного моста. И тут на другой стороне из тумана появилась фигура. Это была та самая женщина со странной прической. Она не представилась, просто спросила: “Так вы хотите ребенка?” Мы кивнули, мол, да. А она: “Я помогу вам, но с одним условием”. Мы спросили, что за условие. И она сказала: “Если у вас родится второй ребенок, вы отдадите его мне”.
Мороз пробежал по коже Прю. Она пристально посмотрела на отца.
Тот, заметив ее удивление, тяжело сглотнул и продолжил:
— К этому времени, Прю, мы уже совсем отчаялись. Мы просто хотели ребенка, понимаешь? Вот и согласились. Нам никак не верилось, что появится второй, так что условия вроде подошли. В конце концов, нам казалось, что ее часть договора никогда не исполнится. И вот она, эта странная женщина, подходит к твоей матери и кладет ладонь ей на живот. И все. Потом поворачивается и уходит. Мы пошли домой, и мост исчез, как только мы с него сошли. Мама не заметила никаких изменений, и мы решили, что все это было просто очень заковыристым розыгрышем, а потом как-то пошли к врачу. И тут оказалось, что мама и вправду беременна — тобой!
Видно было, что отец намеренно подчеркивал радость того момента, но на Прю это не подействовало, ей было не по себе.
Отец почувствовал напряжение и продолжил с печальным лицом:
— Вот так на свет появилась ты, и не было на свете счастливее родителей, чем мы с твоей мамой. Ты была самым прекрасным ребенком, и мы были на седьмом небе от счастья. У нас даже и мысли не было заводить второго. Мы и так уже прошли через все круги ада ради одного. Мама, я и ты — наша дочь — вот и вся семья. К тому же время шло, мы старели, поэтому думали, что уже и не получится. И вдруг одиннадцать лет спустя твоя мать снова забеременела. Ни с того, ни с сего. Мы даже предположить такого не могли. Тогда мы посоветовались и решили: прошло уже много лет, и вряд ли та женщина на мосту помнит о сделке, так что пойдем до конца. Так появился Макки.
Отец, не поднимая взгляда, шмыгнул носом.
— Вот так. Мы сами накликали беду. А эта женщина просто пришла за своей платой.
На кухне воцарилась тишина. За окном уже перестал идти дождь, и легкий ветерок раскачивал ветви дуба во дворе.
— Прю? — произнес отец после нескольких минут полной тишины. — Скажи что-нибудь.
За спиной Прю послышались шаги матери, которая только вошла на кухню. Она приблизилась к дочери и положила руки ей на плечи.
— Милая, — прошептала она, — нам очень жаль. Мы не виним тебя, ты ничего не могла поделать. Это все наша ошибка. Глупая ошибка.
Отец кивнул.
— Понимаешь, Мак никогда не принадлежал нам. Понимаю, это звучит ужасно. Но если бы не эта женщина, губернаторша, мы никогда не смогли бы стать семьей. У нас не было бы тебя.
Папа смотрел Прю прямо в глаза, слезы текли по его щекам. Он взял ладони дочки и сжал их в своих.
Прю вглядывалась в лицо отца, не убирая рук. Мама приобняла ее за плечи. Лодыжка пульсировала от боли, а голова просто раскалывалась.
— Я иду обратно, — сказала она.
Глаза отца расширились от удивления. Он разинул рот:
— Что?
Прю тряхнула головой, будто смахивая сонливое оцепенение.
— Обратно, я иду обратно. — Она решительно высвободила руки и схватила черную шкатулку. Смахнув камешки с рунами со стола обратно в нее, девочка закрыла крышку на замок. — Это я забираю. — Мать убрала руки с плеч дочери, а та тотчас же рывком отодвинула стул от стола. Поднявшись, она обнаружила, что боль в лодыжке со вчерашнего дня поутихла, и вышла из кухни.
— Подожди! — наконец окликнула мама, но Прю не обратила внимания. Она уже поднималась по лестнице и обдумывала, что нужно сделать до ухода.
— Не торопись! — донеслось до нее с первого этажа. — Подумай хорошенько. Это опасно!
В своей комнате Прю попыталась молниеносно переодеться, как супергерой. Шкатулку с рунами, гремевшими при каждом движении, она сунула в карман толстовки. Конечно, койоты будут сторожить железнодорожный мост, так что придется вызывать призрачный. Это единственный способ перейти реку. Обернувшись, девочка увидела на пороге комнаты родителей.
— Подумай, Прю, — с отчаянием в голосе произнесла мать. — Ты не справишься. Тебя только снова кто-нибудь обидит!
— Послушай маму, Прю! — строго сказал отец.
Девочка на мгновение остановилась, переводя взгляд с одного родителя на другого. Их лица были полны тревоги.
— Нет, со мной все будет хорошо, — сказала она и, прошмыгнув между ними, стала спускаться по лестнице.
Родители как будто приросли к земле. Прю смогла различить только тихий шепот:
— Сделай же что-нибудь!
— Я стараюсь!
Едва она переступила порог кухни, как услышала громкие шаги. Из прихожей прогремел папин голос:
— Как твой отец, Прю, я требую, чтобы ты остановилась! Ты не вернешься туда. Я тебе еще раз говорю, не вернешься!
Сильные пальцы схватили ее за локоть и потянули назад.
Воцарилась гробовая тишина. Отец и дочь смотрели друг на друга. Он никогда еще не применял силу. Кровь отхлынула от его щек. Собрав всю свою храбрость, Прю сбросила его руку и процедила:
— Не смейте говорить, что мне можно, а что нельзя. После того, что вы натворили.
Лицо отца вытянулось. Запинаясь, он начал было извиняться, но Прю сердито отмахнулась от него:
— Поймите, я вас обоих люблю. Очень-очень! Мне бы ненавидеть вас сейчас, но я не могу. И не буду. — Ее ярость сменилась какой-то отчаянной жалостью при виде двух взрослых, которые стояли в прихожей, растеряв все слова. В один момент они превратились в глазах Прю в растерянных и испуганных детей. — Но как можно было такое сделать… О чем вы вообще думали?