Встал я рано и первым делом отправился проведать лошадей. Это в автомобиле можно выключить двигатель, вытащить ключи и, хлопнув дверцей, идти по своим делам. Лошади требуют внимания и регулярно еды и воды. Да и желающие спереть единственное стоящее средство передвижения — что на равнинах, что в Зоне — всегда найдутся. Одна радость — лошадиных оборотней не существует, а то были бы большие проблемы. Ездить на себе такие бы ни за что не позволили, а любых неразумных родственников оборотни целенаправленно убивали.
Так что лошади, к общему облегчению, оставались рабочей скотиной — в меру умной и послушной хозяину. Впрочем, очень ценной, и оборотень, вздумавший засунуть в рот лошади железные удила и рвать ей рот, быстро бы получил по ушам от всех знакомых и незнакомых. Можно было использовать только мягкие, кожаные, а самые хорошие наездники прекрасно обходились и вовсе без них. Обучение верховой езде у Народа начиналось с раннего детства, существовали даже особо ценимые Мастера своего дела, занимавшиеся по совместительству еще и разведением лошадей. Так что и сейчас за моей спиной улыбались и отпускали ехидные замечания.
Прыгун при виде меня явно обрадовался и требовательно полез к карману. Кусок хлеба, прихваченный мимоходом на кухне, он осторожно взял с руки и, довольный, принялся жевать. Лакомство было достаточно редкое. На равнинах пшеницу почти не выращивают, причем из принципиальных соображений, запрещающих портить степь. А поля возле рощ небольшие, и до следующего урожая зерна всегда не хватает.
— Что, Зоя, добавили мы тебе работы? — не оборачиваясь, спросил я. Уж что-что, а появление живого существа в паре метров от себя я пропустить не мог. До лучших воинов мне еще долго расти, но это уже на уровне рефлексов — требование постоянно быть настороже.
Она появилась рядом моментально, и вопросы больше не требовались. Сразу пришла уверенность, что ничего в этом сложного нет, а домовые для того и существуют, чтобы обиходить домашних бессловесных животных и следить за порядком в доме. Лошади вычищены, накормлены и напоены.
Зоя жестом «внимание» из языка сигналов оборотней привлекла меня и начала очень быстро передавать — пальцы только и мелькали. Некоторые движения были незнакомые, но по общему смыслу легко было догадаться. Иногда она, понимая, что до меня не дошло, повторяла все еще раз.
— Мы — то, что мы есть, и другого нам не дано. Ты уже не человек, но думаешь, как они. Мне приятно, что ты помнил меня и весь мой род и даже думал, как сделать, чтобы нам всем было хорошо, и подарок твой приятен. Но это невозможно. Давным-давно, когда наши прародители еще были в силе, они хотели сделать себе помощников. Было два направления. Одно — вы, идеальные солдаты. Другое — мы. Помощники по дому. Вы хищники, которые не мыслят жизни без убийства. Мы заботимся о хозяйстве, и для нас убийство — это последнее из возможных действий. Мы слишком разные. А кроме того, дерево-дом абсолютно не нуждается в нашей заботе. Оно само способно сообщить о своих нуждах и требованиях. Домовые ему без надобности. Рано или поздно неизбежен конфликт, а мы этого не любим и не хотим. Нам проще уйти от плохого хозяина, чем выяснять, кто прав. Домовой прав всегда, потому что он не может по-другому. Он знает, что нужно, чтобы в доме были довольство и порядок. С вами, такими как вы есть, мы просто не сможем ужиться. Значит, не надо и пробовать. — Она остановилась и внимательно посмотрела на меня.
— Ты можешь объяснить, откуда ты знаешь, кем я стал, и откуда ты знаешь об оборотнях? — с удивлением просигналил я, не пытаясь говорить вслух.
От нее пришло ощущение ласкового поглаживания по голове. Не то ребенка утешала, не то собаку почесала. Пальцы опять задвигались.
— Мы самые первые. Мы многое помним еще с тех времен. Помним и первых беспомощных оборотней, которые только появились на свет. Помним разные эксперименты. Нас никогда не стеснялись и никогда от нас ничего не скрывали. Что-то мы понимали, что-то нет, но мы физически не можем предать хозяина или разглашать его тайны. Такие мы есть. Поэтому и знаем многое, но дальше нас это не пойдет. В нас это заложено изначально, и жить самостоятельно мы не можем. Когда-то нас было несколько видов, но постепенно мы вымирали, потому что прародители погибли и некому было служить. Приход людей для вида домовых — это большая удача. Они совсем не лучшее, что можно себе представить, но много лучше, чем было большинство прародителей. Нас очень мало, но численность медленно растет, и мы всегда будем на их стороне. Ты понял? Не на вашей. Вы младшие. Жестокие и часто злые, как бывают дети. Даже конь у тебя специально приучен лягаться и кусать чужих.
«Естественно, — подумал я, — он же боевой жеребец, а не тягловая скотина». И спросил:
— Он что…
От нее пошла такая волна насмешки, что я сразу понял глупость вопроса. Не родилась еще такая домашняя живность, с которой домовой справиться не сможет.
— Есть шанс, что от такого, как ты, станет только хуже, — жестом показала снова она, — но возможно и обратное. Мы можем видеть будущее, но слишком близко, и у него несколько вариантов. Ты не первый такой. Есть и другие, и от одного пришла удача.
— Эльфы?
— А это ты узнавай сам. Вмешиваться мы не будем. Мы служим, а не командуем.
Она улыбнулась и исчезла. Очередная демонстрация, что разговор окончен.
«Ха, — сообразил я. — Птицы поплыли, рыбы полетели, и Солнце остановилось в зените». Никогда и ни от кого не приходилось слышать, чтобы домовые по собственной инициативе закатывали «речи» с такими интересными подробностями. Язык жестов в принципе можно приравнять к речи, и никто меня теперь не убедит, что при желании домовые и по-русски заговорить не сумеют. Понимать, так точно понимают. Зое вполне до сих пор хватало передачи эмоций и образов. А тут явное желание точно донести мысль. И очень интересную мысль: есть здесь еще перевертыши, кроме меня. Что Старик говорил, так это не одно столетие прошло, а намек был достаточно ясный. Он есть, а не был. Четко настоящее время. Но только попробуй такого найти, если он не захочет.
Она видит то, что называется «тень оборотня», и сразу вычислила меня. А у меня четкой тени нет, я-то знаю. Это раз. Значит, она, скорее всего, может и любого меченого вычислить и, возможно, знает, что именно он может. Мне бы так!
Они видят будущее, это два. Что такое «близко» в их понимании — неизвестно. Может, день, а может, год или десяток лет. Если вдруг она не захочет меня пускать в дом, значит, я стал опасен для жильцов. А вот сейчас нет. Не может быть, чтобы она не знала, о чем мы вчера вечером беседовали, тогда бы не стала разговаривать. Знает, и именно поэтому предупредила. Мы, значит, хищники и потенциально опасны. Кто бы сомневался — такие и есть. Зарубить себе на носу: если в доме есть домовой — надо внимательно присмотреться к его поведению. Если я опасен для хозяев, это еще не значит, что они первые не начнут. Домовому без разницы, его задача — беречь, а здесь интересная тонкость.
Они много должны знать, это три. Вот и еще одна задача на будущее — собрать все, что известно людям о домовых. Скорее всего, мизер. Даже Лена толком ничего не знает, одни слухи, но посоветоваться стоит. Кто бы мне еще пояснил, как Зоя исчезает и почему я ее живозапаха не чувствую. Вполне себе живая, теплая и материальная, еще два года назад убедился. Значит, умеет закрываться от меня или вообще постоянно ото всех. Очень любопытно. Нет уж. Не знаю, на что ты рассчитывала, но с племенем твоим я хочу познакомиться поближе.