— Начнем с того, что попроще.
Кристина протягивает Дмитрию пистолет Макарова:
— Здесь комбинированная обойма. Через две капсулы — один патрон повышенной пробиваемости.
И ведет его в тир, расположенный неподалеку.
Перед ними — длинный, широкий, хорошо освещенный коридор с пулеулавливающими щитами. В полу зияют широкие сливы, прикрытые решетками.
«Для стока крови, что ли?» — удивляется Дмитрий. Но молчит. Скоро все станет понятно.
Рядом, в стене, — пульт с кнопками и небольшими рычагами.
Тир уже подготовлен к стрельбам. В качестве мишени к потолку подвешена свиная туша. Туша чуть покачивается.
— Мертвяки — это то же самое, — снова слышится голос Кристины. — Кусок мертвого мяса. Только мяса движущегося, ходячего, говорящего и опасного. Способного убить, если ты сам не выстрелишь первым. Сейчас у тебя есть возможность открыть огонь первым. Так что стреляй, учись…
Дистанция небольшая — метров двадцать пять. Дмитрий целится. Стреляет. Выпускает всю обойму. Свиная туша дергается, будто по ней бьют палками, раскачивается сильнее.
Эхо выстрелов куда-то укатывается. В наступившей тишине слышно, как что-то капает с простреленной туши на пол.
Кристина нажимает рычаг на пульте в стене. Скрежещет скрытый механизм. Крюк, на котором подвешена туша, приближается. Вместе с тушей идет густая волна зловония. Запах разлагающейся плоти накрывает Дмитрия. Знакомый уже запах.
Измочаленная, смердящая туша висит в паре шагов от него. Можно рассмотреть результаты обстрела.
Пули, обмазанные «тленом», прошили мишень навылет. По краям небольших сквозных отверстий пузырится вонючая жижа: активная биологическая смазка, попав в мертвую плоть, быстро ее разъедает.
Капсулы с «тленом» оставили отметины повнушительнее. Пробив наружные ткани и разорвавшись внутри, они испятнали свиную тушу рваными кратерами, из которых белая пена уже не сочится, а обильно льется. Сюда «тлена» попало гораздо больше, и процессы распада идут быстрее. В эти раны можно спокойно просунуть кулак. Правда, прикасаться к развороченной и разлагающейся буквально на глазах туше совсем не хочется.
— Очень хорошо! — с одобрением говорит Кристина. — Вся обойма — в цель! С первого раза такое не у каждого получится. Считай, что с этим мертвяком покончено.
Она снова нажимает на рычаг. Крюк со зловонной мишенью отъезжает в самый конец тира. Свиная туша уже течет, как пробитый бурдюк с водой. По пути от нее отваливается нога.
— Ну и вонища! — морщится Дмитрий. — У вас тут всегда так пахнет после стрельб?
— Нет, — улыбается Кристина. — У нас есть маленькие хитрости.
Она быстро произносит короткое — в два-три слова — заклинание. Неприятный запах рассеивается без следа.
— Просто новичку нужно понюхать «тлена», чтобы лучше представлять себе, что значит воевать с мертвецами.
«Вообще-то я уже нанюхался этой гадости выше крыши», — думает Дмитрий. Но говорит о другом:
— Скажи, а я смогу обучиться этим вашим магическим штучкам?
— Вряд ли, — качает головой Кристина и отводит глаза. — Это в человеке или есть, или нет. И даже если есть, то развивать это нужно с самого детства.
Девушка снова возится у пульта на стене. С лязгом открывается пара решетчатых люков в полу. Остатки свиной туши соскальзывают с крюка куда-то вниз. Из стен выдвигаются блестящие рыльца брандспойтов. Тугие водяные струи под сильным напором смывают все следы и спихивают в открытый слив отвалившуюся свиную ногу. Вода, смешанная с белой пеной, уходит в стоки.
Стрельбы продолжаются.
Дмитрий меняет стволы, переходит из тира в тир, расстреливает новые туши и бумажные мишени.
Удивительно, но оружие неожиданно ладно и привычно ложится ему в руки. И руки словно сами знают, что с ним нужно делать. И мишени словно притягивают пули.
Точность и кучность попаданий изумляют даже Охотницу.
— Ты когда-нибудь учился стрелять? — спрашивает Кристина.
— Нет, — отвечает Дмитрий, немного озадаченный подобным вопросом.
— Тогда как тебе это удается? — Кристина кивает на изрешеченные мишени. Кивает на них, но смотрит на него. Внимательно так смотрит…
— Не знаю, — пожимает плечами Дмитрий.
Видимо, все дело в заклинаниях, облегчающих усвоение новых навыков, и в особой подготовке, практикующейся на базе Охотников. Или… Или не только в этом?
— Наши методики, конечно, ускоряют обучение, — задумчиво произносит Кристина, — но и от человека тоже многое зависит. Похоже, ты прирожденный Охотник на мертвяков, Дима. И, может быть, со временем станешь одним из лучших. Во всяком случае, первые результаты впечатляют.
«Что ж, весьма лестно…» — думает Дмитрий.
— Такое случается. Человек не знает, на что способен, пока не нажмет на курок. Потом все происходит само собой, — повторяет он вслух слова, которые когда-то сказала ему сама Кристина.
— Да, такое случается, — соглашается она, по-прежнему думая о чем-то своем. — Но очень редко.
— Вымышленные газетные публикации тоже не часто описывают реальное положение дел, — замечает Дмитрий.
— А кстати… — Кристина, вдруг заинтересовавшись последней фразой, снова смотрит ему в глаза. — Как ты вообще додумался написать статью о Мертвом Братстве? Расскажешь?
Неожиданный вопрос!
— А чего тут рассказывать? Просто пришла в голову мысль. Четкая и ясная. Как озарение. Сразу выстроилась готовая темка, подробности и все такое. Потом даже придумывать почти ничего не пришлось. Просто сел и записал.
— Мысль? — со странным выражением переспрашивает его Кристина. — Озарение?
— Ну да. — Дмитрий чувствует себя еще более озадаченным. — А почему ты об этом спрашиваешь?
— Продолжим, — вместо ответа говорит Охотница. — У нас еще много работы. Закончим здесь, потом поедем на загородный полигон.
— На полигон? — Дмитрий изо всех сил старается не удивляться.
— Пулеметы, гранатометы и огнеметы будем осваивать там, — объясняет Кристина.
Они продолжают…
В тире снова грохочут выстрелы. Дергается от точных попаданий свиная туша-мишень, подвешенная у дальней стены.
Между глав
— Самостоятельно?! — Негромкий сдержанный смешок, конечно, не мог ни обидеть, ни задеть. Скорее, он был проявлением вежливого удивления. Наигранного, разумеется. — Ну, о чем вы говорите, милейший Танутамун?!
Артохшаст, Магистр Ордена Часов, приязненно и дружелюбно улыбался собеседнику. Но ни искусственная приязнь, ни деланное дружелюбие ничего не значили. Совершенно ничего. «Скорпион», сидевший напротив, это знал и сам улыбался гораздо сдержаннее. Собственно, Танутамун почти не улыбался.