– Что с вами, Вилия? – вскочил со своего места граф, с которого мигом слетело все спокойствие и невозмутимость. – Эй, стража! Лекаря! Мэтр, прошу, уберите свои чары! Клянусь, инцидент на воротах был случайностью, да и потом ее смерть все равно ничего не изменит! Если я отдам деньги королю сейчас, то на следующий год ему будет их просто неоткуда брать, ведь провинция может попросту обезлюдеть!
В кабинете немедленно оказалось несколько стражников, во главе все с тем же типом в белоснежном свитере, как бы невзначай вставших так, чтобы загородить аристократа, и один маг, бросившийся на помощь коллеге. Но почти сразу же отступивший.
– Не знаю, что это такое, – нервно бросил он, сверля меня наполненным настоящей ненавистью взглядом, – но целительные чары тут не помогут. Страдает не столько физическое тело, сколько энергетическое, причем зараза, от которой ощутимо веет темной магией, растет на пораженных ею участках, будто живая. Возможно, могли бы помочь жрецы, но сил, заключенных в замковой часовне, просто не хватит, а до ближайшего из храмов города, боюсь, уже не донесем.
– Мэтр? – сказал вопросительно граф Айрон с интонациями схлопывающегося железного капкана. Можно было не сомневаться, пожилая ведьма очень ему нужна. И если она откинет копыта, то единственного кандидата на роль ее убийцы постараются тут же и закопать, невзирая на каменный пол и второй этаж.
– То, чем хотели отравить принца, так и не было выведено из организма до конца, – пришел мыслеобраз от живого артефакта в ответ на заданный ему вопрос о причине начавшейся паники. – Остатки были сконцентрированы для изучения и создания лучших мер борьбы в той части, которую она оторвала во время боя. И, видимо, немного этого чрезвычайно активного магического вещества, усиливающегося за счет жизненных сил жертвы, попало внутрь женщины. Излечение возможно и не очень затратно, тактика противодействия уже известна.
– Приступай, – мысленно велел ему я, сам подойдя к окутавшейся чарами, видимо не способными ей помочь, магичке. – Леди, ну что ж вы сразу-то не сказали, что один из моих ударов достиг цели, как в себя пришли? Теперь вылечить вас будет куда как сложнее. Отмените свои чары и зажмурьтесь, что ли. Процедура предстоит малоприятная и в чем-то даже отвратительная. Да, кстати, это ко всем относится, у кого желудок слабый, лучше выйдите.
– Я не почувствовала, чтобы сквозь защиту хоть что-то прошло, – пролязгала зубами трясущаяся вряд ли от холода ведьма, убирая локальный филиал пурги вокруг себя. – А потом долго не понимала, что происходит, ошибочно решив, будто всего лишь сильно ушибла голову. Дура! Ведь видела же, что вы демонстративно пользуетесь лишь самым примитивным колдовством, и даже не задала себе вопроса, как такой неумеха мог убить Директора!
Просочившийся сквозь кожу симбионт-паразит, то ли весь, а то ли только большей частью, уронил на пол латную перчатку и высунулся наружу, свободно пройдя через кольца кольчуги и одежду. Подошедший к нам граф заметно скривился. Ну, могу его понять. Даже сейчас легко сливающееся с плотью творение черной магии вызывает во мне, его носителе, заметную брезгливость. Больше всего оно напоминало студенистую розовую полупрозрачную медузу, выброшенную на берег, приспособившуюся там жить и обзаведшуюся слишком толстыми асимметричными щупальцами, один вид которых наводил на мысли о кишках. Впрочем, ими они, кажется, и являлись еще в ту пору, когда были частью нормального человеческого тела волшебницы, отдавшей свою жизнь ради сотворения жуткого артефакта.
– Вдохнуть, не дышать, – успел скомандовать я ведьме, сам не знаю зачем, когда это непонятное образование обволокло ее голову и, разжав зубы, засунуло себя куда-то в пищевод ведьмы и даже далее. Того, что она задохнется, можно было не бояться, однажды я без сознания пролежал на дне ручья несколько часов и не утонул. Странное творение моей случайной знакомой ученицы чернокнижницы могло при желании отфильтровать кислород даже из воды, а уж если вокруг находился воздух, то у него и подавно не могло возникнуть ни малейших сложностей с поддержанием жизни пациента. Если, конечно, продукт экспериментов на ниве темной магии, время от времени демонстрирующий некие признаки своеволия, не задумает его сожрать. И если для своего владельца лечебные процедуры живой артефакт проводил безболезненно и практически неощутимо, то вот на других частенько халтурил, не желая тратить ресурсы, над которыми трясся сильнее, чем ростовщик над долговыми расписками.
Естественно, волшебница, испытывающая сейчас, надо думать, далеко не самые приятные ощущения, попыталась отделаться от мерзкого нароста, облепившего ее голову. Вряд ли сознательно, все-таки жить женщина хотела, а сама справиться с отравой, очевидно, не могла. Но сухие руки, увенчанные когтями из мгновенно кристаллизовавшегося на маникюре льда, все равно дернулись вверх. Пришлось схватить их и аккуратно придержать; как бы там ни было, но женщины всегда слабее мужчин, и потому ее попытки, во всяком случае предпринимаемые без магии, были обречены на неудачу. Ведь даже представители сильного пола этого мира уступают мне в габаритах, причем очень и очень заметно, если, разумеется, не принадлежат к племени великанов или хотя бы не имеют таковых в числе предков.
– Во имя богов, что это за дрянь? – Граф оторопело взирал на происходящее в его кабинете и явно подумывал, не выкинуть ли лежащий здесь ковер на помойку. Ведь со студенистой медузы, стекшей на голову чародейки, что-то капало. И оставалось лишь надеяться, что запах у лишних жидкостей, образующихся в процессе работы, не будет соответствовать внешнему виду. А иначе эту комнату можно будет переделывать в оригинальную пыточную камеру, аналогичную по своим свойствам газовой.
– Я приверженец несколько неклассических школ волшебства, и давайте не будем вдаваться в детали, – надеюсь, такой ответ его удовлетворит. – Лучше объясните, откуда все-таки в ваших краях разбойники и монстры. Мэтресса Вилия, очевидно, не сможет некоторое время принимать участие в нашей беседе. И, кстати, велите принести поесть. Желательно, мяса.
– Всегда думал, что ее нелюбовь к представителям темных школ излишне раздута, но теперь вижу, она преуменьшала их отвратительность и чуждость нормальному миру, – пропустил граф мои слова мимо ушей, во все глаза уставившись на притягательное в своей омерзительности зрелище и, видимо, надолго выпав из вменяемого состояния. Тормошить местного князька было как-то неловко, а голод, не добавляющий терпения и миролюбия, все не думал утихать, невзирая на временное отсутствие паразита-симбионта, постоянно нуждающегося в подпитке, на своем рабочем месте. Пришлось обратиться к тому типу в белом, что провел нас сюда, вот только стоило положить ему руку на плечо, как мне в лицо, единственную часть тела, не защищенную хотя бы кольчугой, прилетела абсолютно незаслуженная и оттого вдвойне обидная пощечина.
– Убери от меня свои руки, ты, мерзкий чернокнижник! – А во взгляде аристократишки кипела такая смесь презрения, что, наверное, стоило сгореть на месте со стыда за свое жалкое существование. Или просто и без затей повесить его на ближайшей березе, по примеру революционно настроенных матросов, наглядно показавших, чего стоит чистота благородной крови против оскорбленного пролетариата.