Через некоторое время Веру пропустили внутрь. Она прошла длинное помещение со столами, потом небольшой полутемный бар, потом вошла в маленькую комнатку, которая надо полагать служила Жирному кабинетом.

За столом сидел человек лет тридцати, ужасно худой, отсюда и кличка. Длинные жидкие волосы были заложены за уши, глаза глядели пусто и холодно.

Вера села и достала из сумочки деньги.

— Просьба у меня к вам, — начала она, — чтобы Юрка не узнал, что я деньги отдала. Ну, хотя бы дня два. Вы своих пошлите позвонить там или как вы его пугаете… Бить только не надо.

— Думаете, снова играть не пойдет? — усмехнулся Жирный одними губами. — Ну да ладно, матери пойду навстречу.

Освободившись от денег, Вера приободрилась и пошла домой. Там все было по-прежнему. Юрка валялся на диване в своей комнате и слушал музыку. Щека у него распухла, так что нос казался свернутым на сторону. Увидев заглянувшую мать, он демонстративно застонал. Вера закрыла дверь и прошла на кухню.

На столе валялись хлебные корки и огрызки яблок. Раковина была завалена грязной посудой. В тарелках засыхали недоеденная картошка, жирные потеки и томатный соус. Мухи облепили пустую банку сгущенки, еще одна, огромная и зеленая, кружилась по кухне, отвратительно жужжа.

— Нинка, зараза! — крикнула Вера. — Опять посуду не помыла!

— Тебе надо, ты и мой! — тотчас послышался ответ из комнаты. — У меня маникюр!

Вера открыла холодильник. Он был пуст, очевидно неприятности не испортили ее детям аппетита.

— Опять жрать в доме нечего! — дочка стояла в дверях при полном параде — раскрашенная, как индеец, в узеньких цветастых брючках и новой блузке. — Одну картошку трескаем! Хоть бы чего вкусненького купила!

Вера окинула глазом неприглядную кухню, закопченный потолок, загаженную жиром плиту, подошла ближе и схватила Нинку за волосы. Проволокла по кухне и стала тыкать носом в раковину. Посыпались грязные тарелки, Нинка визжала и пыталась вырваться, но у Веры были крепкие руки — еще бы, медсестра. Через некоторое время Нинка с трудом освободилась. Вера с удовлетворением оглядела испорченный макияж дочери, растрепанные жирные волосы и томатные разводы на блузке. Даже если такой воспитательный метод не принесет никакой пользы, она, по крайней мере, отвела душу.

— Ты что — сдурела? — Нинка тяжело дышала.

— Метод Макаренко, — усмехнулась Вера. — Слыхала про такого?

И тут зазвонил телефон.

— Юра, это тебя! — мать постучала в дверь.

— Меня дома нету! — шептал Юрка страшным шепотом, но Вера уже протягивала ему трубку.

Он выслушал все, что ему сказали и откинулся на подушку, бледный до синевы.

— Они сказали — если завтра деньги не принесу — увезут меня куда-то и будут тебе по кусочкам присылать. Сначала — пальцы, потом — уши…

— Вряд ли им твои пальцы заменят пять тысяч долларов, — равнодушно заметила Вера.

— Что же делать? — он рвал на себе волосы. — Где взять денег?

— Негде, — согласилась Вера, — а ты когда играл, о чем думал?

— Я больше не буду… — заныл Юрка.

— Конечно не будешь, — сказала Вера, — завтра они тебя схватят и убьют. Какая уж тут игра.

— Мам, они же и правда его убьют, — испуганно вякнула Нинка, выглядывая из ванной.

— Дай-ка мне трубку, — Вера закрылась в туалете и набрала номер своей подруги Анфисы.

— Слушай, тот мужик, Василий, что ли, он еще не уехал? Ну, помнишь, он мать еще свою из деревни в больницу привез, а мы у нее по очереди дежурили…

— А тебе зачем? — поинтересовалась Анфиса.

— Нужно. И не тяни, время дорого.

Выяснилось, что Василий с матерью как раз се??одня вечером намылились уезжать. Ночью, мол, пробок меньше, и гаишники не так свирепствуют. Опять же, не жарко. Вера дозвонилась до Василия и быстро с ним договорилась.

Через некоторое время в их квартире появился огромный мужик с лопатообразными руками и в сапогах, размера не меньше сорок пятого.

— Ну, хлопче, — прогудел он Юрке, — собирайся, поедем в деревню. У меня хозяйство фермерское большое. Руки всегда нужны. Ты, я вижу, не слабосильный, вон какую морду наел, с физической работой справишься.

Вера молча собирала чемодан, Нинка застыла в прихожей с вытаращенными глазами.

— Мам, ты что это придумала? — вскричал Юрка.

— Езжай, там в глуши никто тебя не найдет. Не вздумай сбежать, сразу Жирному все станет известно! Доложат!

— Делать-то ты, я так понимаю, ничего не умеешь, — гудел Василий, — так первое время, конечно, навоз грести поставлю. Там ума много не надо! Потом, конечно, как себя покажешь, можно и на трактор пересадить.

— И долго мне там? — с тоской спросил Юрка.

— Пока пять тысяч баксов не заработаешь, — усмехнулась Вера.

— Ну, платить-то, конечно, много не смогу, — ввернул Василий, — но кормежка зато отличная, все свое, натуральное, никакой химии! А если надумаешь спереть чего или филонить станешь, то у меня разговор короткий: головой в кучу навоза — и стоишь, ногами болтаешь! Так что заранее предупреждаю и не советую!

На том и простились.

* * *

В этот раз пробуждение было тяжелым. Не открывая глаз, Лола прислушивалась к себе и звукам в комнате. В комнате было тихо. Не скрипели ничьи шаги, не пели птицы за окном, не слышалось ни гудков машин, ни людских голосов. Самой же Лоле было плохо. Болела голова, и глаза не хотели открываться, тело ломило, шея затекла от неудобного положения. Лола застонала и села, опершись на подушку. Потом с трудом разлепила глаза.

В комнате было еще и темно. Лола посидела немного, привыкая, и наконец стала различать в темноте очертания мебели. Судя по всему, она находилась все в той же совершенно чужой комнате, все на той же осточертевшей кровати. В голове у нее всплыло прошлое пробуждение, явление свекрови в шляпке, беседа со странным доктором с зовущими глазами.

«Этот паразит меня загипнотизировал! — сообразила Лола. — Ну надо же!»

Однако, подумав, она вспомнила, что после беседы приходила еще горничная, принесла завтрак. И Лола съела кашу. Вот отчего ей показалось, что у каши непонятный привкус! Они добавили туда снотворное. Или наркотик.

Лола отчетливо почувствовала, как со дна души поднимается мутная волна сильнейшей злобы. За что они с ней так поступают? Что она им сделала?

«Наверное, это конец, — обреченно подумала она, — эта „свекровь“ задалась целью меня извести. Она меня ненавидит, это даже доктор признает. Они будут кормить меня наркотиками, а потом отравят насмерть. Или выбросят из окна…»