«Свекровь» явилась очень скоро. В руке она держала длинную стальную спицу. Прихватив спицу плоскогубцами, она поднесла ее к горящей зажигалке. Лола почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились от ужаса.

— Держи ее! — приказала «свекровь» доктору. — Да покрепче!

Лола сидела, не шелохнувшись, стараясь не глядеть, как раскаленная спица приближается к ее коже, уговаривая себя, что все выдержит, должна выдержать. Вот уже она чувствует жар…

— А-а-а! — заорала Лола и забилась в руках доктора, как пойманная птица, с той только ризницей, что птицы не кусаются и не лягаются. Она до крови прокусила ему руку, и доктор отпустил ее. «Свекровь» пыталась ткнуть ее спицей, но плоскогубцами держать спицу было очень неудобно, да Лола еще лягнула ее ногой в живот. «Свекровь» выронила спицу на одеяло. Запахло паленым.

— Уберите! — орала Лола. — Уберите ее!

— О! — сказала «свекровь» с полным удовлетворением в голосе. — Сразу так надо было! Вздумала нам тут голову морочить! Против лома нет приема!

— Что вы от меня хотите? — пролепетала Лола. — Я все сделаю, только уберите это!

— Ладненько, — «свекровь» убрала спицу, — будешь слушаться меня, может в живых и останешься. Мне нужно, чтобы ты изображала мою невестку, жену Олега. Поездишь с ним на приемы разные, куда еще-то? В ресторан…

— В театр… — подал голос доктор.

— А ты, — «свекровь» повернулась к доктору, — пошел вон! Чтобы через пять минут духу твоего здесь не было! Ты мне не нужен, шарлатан! Я сразу была против твоего плана, сын меня уговорил. Ничего не сделал, так что теперь без тебя разберемся! Брысь отсюда!

— А деньги? — неуверенно спросил доктор.

— Деньги? — загремела «свекровь». — Какие деньги? Да с тебя еще вычесть надо за питание! У сына получишь, только он много не даст, у него нету… можешь его не гипнотизировать…

— Теперь с тобой, — «свекровь» повернулась к Лоле. — Чтобы никаких выкрутасов, со мной разговор короткий, сама знаешь. Будешь делать, что велят.

— Шкаф откройте, — с тоской сказала Лола, — одежду нормальную дайте.

— Это — ладно, — неохотно ответила «свекровь».

— Теперь насчет питания, — Лола несколько приободрилась и решила высказать все претензии, — я бы вашего повара собственными руками утопила в помойном баке! Это же надо такой кофе варить! Тетку из столовой бы наняли, она и то лучше бы сготовила! А котлеты ваши, знаете, на что похожи? И пахнут так же! Неужели вы сами их едите?

— Нормальные котлеты, — насупилась «свекровь», — умные все больно стали! Заелись! Котлеты ей не нравятся! А кашу на воде не хочешь?

— Ела уже вашу овсянку! Благодарю покорно!

— Кофе ей не нравится! Нормальный кофе, сладкий!

— Да это бурда, такой только в больнице для бедных подают! Слушайте, — «свекровь» приняла Лолину критику так близко к сердцу, что ее осенило, — вы уж не сами ли это все готовите? Это же надо до такой жадности дойти — на приличного повара денег жалеть!

— Лопай, что дают! — заорала «свекровь», и Лола окончательно уверилась в своей правоте.

— Сейчас все капризные стали. А в моем детстве мы о таком кофе и мечтать не могли!

— Вспомнила бабка, как девкой была, — насмешливо сказала Лола, ей доставляло удовольствие злить отвратительную тетку.

— На хлеб и воду посажу! — пригрозила «свекровь», идя к двери.

— А я мужу пожалуюсь! — не осталась в долгу Лола. — Да, кстати, я надеюсь, играть вашу невестку нужно лишь на публике? Спать с вашим сыночком меня что-то не тянет, не в моем он вкусе…

— Да нужна ты ему! — отмахнулась «свекровь». — За это не беспокойся. И помни: если сделаешь все как надо — отпущу восвояси.

«Так я тебе и поверила, — думала Лола, глядя на захлопнувшуюся дверь спальни, — но возможно, по ходу спектакля представится случай удрать. Или Ленька все же успеет меня спасти. Хотя я что-то начинаю в этом сомневаться…»

* * *

К воротам школы-интерната подъехала солидная черная машина и подала резкий, требовательный сигнал. Интернатский сторож Африканыч в марках этих новомодных машин не разбирался, помнил только старые — «Волги» да «Жигули», однако сразу понял, что машина эта — начальственная, и приехал в ней кто-то сильно важный. Это чувствовалось и в строгом силуэте автомобиля, и в той уверенности, с которой он подкатил к воротам, и во внушительной требовательности сигнала. Приезд начальства всегда означал для сотрудников интерната неприятности, но Африканыч был от этого далек. Его, сторожа, все эти переживания не касались, его задача была проста и понятна: проследить, чтобы никто из трудных и непоседливых воспитанников интерната не выбрался наружу, а никто из посторонних лиц не забрался внутрь вверенной территории. В общем, коротко и ясно — граница на замке.

Поэтому он не слишком торопился к воротам.

— Эй, дед! — окликнул его, высунувшись из водительского окошка, молодой водитель с кое-как приглаженными вихрами. — Ты что там, заснул, что ли? Отворяй живо свой монастырь!

— Это на каком же основании? — строго осведомился Африканыч, сквозь решетку уставившись на наглого шоферюгу.

— На основании причины государственной важности! — отозвался тот и помахал в воздухе какой-то бумажкой. — Проверка наличия присутствия и прочих положенных аргументов!

— Ну что там, Ухокрутов? — послышался с заднего сиденья недовольный голос. — Почему стоим?

— Да тут дед один несознательный ворота не открывает, — ответил шофер. — Не понимает серьезности момента!

— А ты ему, Ухокрутов, объясни. По возможности доходчиво, в доступной пониманию форме. Не вмешиваться же мне по такому мелкому поводу!

— Слышал, дед? Начальник от твоей несознательности расстраивается! А от его расстройства всему вашему заведению могут грозить большие неприятности!

— Мы люди темные, — проворчал Африканыч. — Мне на все это с высокого дерева наплевать!

Но от главного здания уже несся заместитель директора Помпинчук, заметивший из окна начальственную машину. Помпинчук, можно сказать, был экстрасенс: он от природы обладал поразительным чутьем на неприятности.

— Сидоров, открывай! — истошно вопил Помпинчук. — Ты что же, фашист, делаешь? Ты что же устраиваешь? Ты нам всю картину отчетности портишь! Ты на такого важного человека производишь негативное впечатление!

— Мы люди темные и маленькие, — ворчал Африканыч, отпирая вверенные ворота. — Нам все едино, как скажете — так и будет! Скажете открыть — открою, а так у меня мышь не проскочит, муха не пролетит, граница на замке!

Черная машина въехала на территорию интерната, злорадно подмигнув поворотниками настырному сторожу, и остановилась перед крыльцом учебного заведения. Помпинчук бежал от ворот следом за автомобилем, изображая почетный караул, но все равно не успел вовремя, Молодой шофер выскочил, распахнул заднюю дверь и помог выбраться своему чиновному пассажиру.