Отец молча смотрел на меня. Серьезно, внимательно, как будто знал все мои мысли. Наконец, заговорил и словно поставил точку в моих сомнениях:
– Как бы странно это ни звучало, нам не избежать того, что случится сегодня, сын. Время пришло. – Он развернулся и пошел к дому, бросив: – Пойдем, пообедаем. Я принес молока и хлеба.
Того, что случится? Еще лучше! Наверное, это он специально сказал. Теперь я не то что пойду – побегу!
Я проводил его взглядом, вздохнул и направился следом.
Отец…
Невысокий, ниже меня на две головы, жилистый и белый как лунь, он не был воином, не казался мне воплощением силы, но иногда вызывал чувство странной робости. Впрочем, наверное, так и должно быть между отцом и сыном?
Отец вырастил меня один. Мать умерла сразу после родов, и только поросший цветами холмик за домом да глыба гранита в изголовье с вырезанным на нем именем «ДИНАРА» напоминали мне о том, что она была.
Пригнувшись, я шагнул в дом. Прохладный полумрак сеней встретил меня запахом свежеиспеченного хлеба и парного молока.
Отца в деревне уважали и достойно оплачивали работу кузнеца. Мы никогда не терпели нужды. Почти пятнадцать лет он не отходил от наковальни, создавая молотом и огнем настоящие творения искусства. В последние три года он отдалился от работы в кузнице и продолжателем его дела стал я. Но, как бы он ни хвалил меня, что бы ни говорил, я понимал – достигнуть уровня его мастерства мне будет непросто.
– Садись. – Отец кивнул на табурет и придвинул ко мне хлеб. Я охотно уселся и, с жадностью ломая еще теплую булку, спросил:
– Скажи, а ты научишь меня делать рукояти? С каменьями? И заговоренные лезвия?
Отец улыбнулся и, взяв кувшин, доверху налил в глиняную кружку молока.
– Конечно, научу. Какие мои годы…
Река медленно, будто нехотя, струилась среди камышей и плавучих кувшинок. Казалось, иссушающая жара утомила даже ее нескончаемый бег. Поплавок, сделанный из куска коры, лениво качался на мелкой ряби. Горячий ветер стегал мои обнаженные плечи и спину. Кулон – подарок отца расплавленной каплей серебристого металла обжигал грудь.
Бабка-знахарка, живущая у реки, всегда говорила, что ветер – к перемене погоды. Интересно, принесет ли этот обжигающий ветер дождь?
Вдруг поплавок забился.
Я очнулся от полудремы.
Ветра не было. Вода блестела под жгучими лучами, словно ртутное зеркало, а вот поплавок действительно сходил с ума. Я рывком поднялся, обеими руками сжал удочку. Дернул, подсекая, и потянул.
Не знаю, какая рыбина сидела на крючке, но мне показалось, что я попытался поднять со дна телегу. Не переставая тянуть, вошел в воду, и тут добыча рванулась так, что от неожиданности я выпустил удочку, мгновение смотрел, как сначала она встала на дыбы, потом завертелась и исчезла в водовороте. Не раздумывая, я нырнул следом.
Не пытаясь рассмотреть что-то в зеленоватой воде, я постарался, как меня учил отец, почувствовать поток. Стать водной стихией и, подчиняясь течению, позволить втянуть себя в воронку водоворота. Вынырнув на другом конце водного перехода, я увидел рядом с собой громадного сома, стащившего удочку. Рыбина уже изломала древко, пытаясь избавиться от мучающего ее крючка.
Хорошая! В полтора моих роста!
Подплыв сзади, я вцепился в нее чуть пониже головы и обхватил ногами. Сом на мгновение замер, явно не ожидая встретить на дне омута наездника, и взбрыкнул, как норовистый жеребец. А дальше началась скачка. Сначала, пытаясь меня скинуть, он просто кувыркался, затем протащил по валунам, извиваясь не хуже горного аспида. Глаза тут же забил густой ил. Единение с водой исчезло, и я почувствовал боль, разрывающую легкие.
Воздух! Хотя бы глоток воздуха!
Из последних сил я оттолкнулся от скользкого тела. Вверх! Туда, где сквозь тучи ила манило желтое пятно солнца.
Далеко.
Слишком далеко.
Не успеть!
В глазах помутилось, и я, не в силах больше терпеть, с жадностью сделал вдох…
– До чего эти деревенские глупы! Лезут в омут, словно могут жить под водой!
– Не очень-то он похож на деревенского. Внешность слишком уж породистая…
– Подумаешь! Внешность еще не показатель, а вот, судя по всему, ума – столько же. Смотри, какая забавная вещица! Зачем она этому громиле? Лунное серебро. Может, стоит преподнести этот кулон в дар Матери?
– Не думаю, что это хорошая затея. Парень знаком с магией Стихий. Видела, как ловко он попытался приручить воду?
– Видела. А еще видела, как ловко он пошел ко дну. Неуч! – Холодные пальцы на мгновение коснулись моей шеи. – Вот. Держи.
Девичьи голоса настойчиво щебетали над ухом, сначала вызвав удивление, потом досаду – не дадут поспать! А уж после пришло понимание – я же утонул! Или не утонул?
Распахнув глаза, я тут же зажмурился. Нет, наверное, я все-таки умер и попал к богам, иначе, откуда рядом со мной на берегу реки взяться двум обнаженным девицам?
– Эй, красавчик, не притворяйся утопленником!
– Отдавай должок! – По моей груди заскользили холодные пальцы.
Должок?
Я взглянул из-под опущенных ресниц. Одна девушка сидела совсем близко, и ее полные зеленоватые груди колыхались в опасной близости от моего лица, вторая устроилась чуть поодаль. Вдруг она чиркнула чем-то острым по моим холщовым штанам, оцарапав бедро. Ткань разошлась, и я почувствовал холод пальцев, скользнувших внутрь прорехи. От неожиданности я рывком сел и постарался отползти подальше.
– Э-э! А-а… я… ну-у-у…
Девицы переглянулись.
– Немой попался-а-а… – с сожалением протянула сидевшая рядом.
– Тем лучше, никому ничего не расскажет… – Вторая, странно извиваясь всем телом, поползла ко мне, и тут я окончательно потерял дар речи. Вместо ее предполагаемых ног по влажному песку вился длинный змеиный чешуйчатый хвост.
Вдруг песок возле нее вспыхнул.
– Огненный колдун! – Девица с шипением отшатнулась и испуганно скользнула к зарослям камыша. Послышался плеск.
– Пошли прочь! – Отец! Его голос я бы узнал из тысячи.
– Он обязан нам спасением и должен отдать чуточку тепла. Чуточку своей жизни! – Другая девица оказалась смелее, не сбежала, а, приподнявшись на свившемся в кольца хвосте, смело смотрела на приближающегося отца. – Или ты, колдун, нарушишь древнее соглашение между нашими народами?
– Он вам ничего не должен, похотливые твари! Вы сами заманили его в омут! А сейчас, если не хочешь быть поджаренной, лучше проваливай.
– Уйду. Но однажды Матерь придет за ним. Мы не забываем долги… – Зеленоватое тело стрелой мелькнуло в воздухе и бесшумно исчезло в прибрежной воде.