– Ведь правда был, а, Инрау?
Рыцарь-командор – в сговоре с Синтезом Консульта?!
«Акка-акка-помоги!»
Ужас ночного кошмара. Инрау не верил своим глазам. У него перехватило дыхание, мысли метались в панике. Он пошатнулся. Пол поплыл под ногами. За спиной послышался скрежет металла по камню – он вскрикнул, обернулся и увидел, как из темноты выходит еще один шрайский рыцарь. Его Инрау тоже знал: Муджониш, они когда-то вместе ходили собирать десятину. Этот приближался опасливо, раскинув руки, точно ловил опасного быка. Что происходит? «Онкис!»
– Как видишь, – промолвил Синтез с вороньим телом, – бежать тебе некуда.
– Кто? – выдохнул Инрау. Теперь он видел след колдовства – искаженную ткань Напевов, использованных, чтобы приковать чью-то душу к отвратительному сосуду, находившемуся перед ним. И как он мог не заметить сразу?
– Он знает, что этот облик – не более чем шелуха, – сказал Синтез Сарцеллу, – но я не вижу Чигры внутри него.
Глазки-горошинки – крохотные бусинки небесно-голубого стекла – устремились на Инрау.
– А, мальчик? Ты ведь не видишь Снов, как прочие, верно? Если бы видел, ты бы меня сразу признал. Чигра всегда меня узнавал.
«Онкис! Подлая-лживая-сука-богиня!»
Сквозь ужас его настигла уверенность в невозможном. Откровение. Слова молитвы сделались тканью. Из-под них проступали иные слова, слова силы.
– Что вам нужно? – спросил Инрау. Его голос на этот раз звучал тверже. – Что вы здесь делаете?
Ответ его не интересовал – ему нужно было выиграть время.
«Вспомни-Бога-ради-вспомни…»
– Что мы делаем? Да то же, что и всегда: следим за своей ставкой в этих делах.
Тварь поджала губки, но недовольно, как будто ей не нравился их вкус.
– Полагаю, примерно то же самое, что делал ты в покоях шрайи, а?
Дышать стало больно. Говорить Инрау не мог.
«Да-да-вот-оно-вот-оно-но-что-дальше? Что-дальше?»
– Ц-ц-ц! – сказал Сарцелл, подходя вплотную. – Боюсь, отчасти это моя вина, Старейший Отец. Месяца полтора тому назад я велел юному проповеднику быть поусерднее.
– Так это ты виноват! – сказал Синтез и сделал суровое лицо. Он проскакал несколько футов по перилам вслед за отступающим Инрау. – Ты велел быть поусерднее, но не указал направления, и он просто направил свой пыл не в то русло! Принялся шпионить за Богом, вместо того чтобы молиться ему!
Короткий смешок – будто кошка чихнула.
– Вот видишь, Инрау? Тебе бояться нечего! Рыцарь-командор берет всю ответственность на себя.
«Вот-оно-вот-оно-вот-оно!»
Инрау ощутил Муджониша, вздымающегося у него за спиной. На языке вертелась молитва – но с уст посыпались богохульства.
Развернувшись с колдовской стремительностью, он вонзил два пальца в кольчугу Муджониша, проломил ему грудину и ухватил за сердце. Инрау вырвал руку – и в воздухе повисла блестящая кровавая нить. Новые невозможные слова. Кровь вспыхнула ярчайшим пламенем, полетела вслед за взмахом его руки в сторону Синтеза. Тварь с воплем сорвалась с перил, нырнула в пустоту. Ослепительные капли крови опалили лишь голый камень.
Инрау обернулся бы к Сарцеллу, но снова увидел Муджониша – и замешкался. Шрайский рыцарь упал на колени, вытирая окровавленные руки о свою накидку. Лицо его опадало, словно сдувшийся пузырь, съеживалось, размыкалось.
И ни следа. Ни малейшего признака колдовства. «Но как?»
И тут что-то сильно ударило Инрау по голове, он опрокинулся наземь и завозился, пытаясь встать. Удар в живот заставил его распластаться на полу. Он увидел пляшущий над ним силуэт Сарцелла. Инрау произнес новые слова – слова убежища. Призрачные обереги взметнулись над ним…
Но обереги оказались бесполезны. Рыцарь-командор раздвинул светящийся купол, словно обычный дым, схватил Инрау за грудки и поднял его в воздух. Другой рукой достал хору и провел ею по щеке Инрау.
Мучительная боль. Каменный пол ударил в лицо Инрау. Он схватился за обожженное место. Кожа под пальцами поползла и осыпалась, превращенная в соль прикосновением хоры. Обнажившаяся плоть горела. Инрау снова вскрикнул.
– Ты еще раскаешься! – услышал он вопль Синтеза.
«Никогда!»
Гневно глядя на отвратительную тварь, Инрау снова затянул свою нечестивую песнь. Он увидел, как солнце блеснуло сквозь окна ему в лицо… Слишком поздно.
Изо рта Синтеза вылетели лучи, подобные тысяче крючьев. Обереги Инрау треснули и разлетелись россыпью осколков. Песнь застыла у него на губах. Воздух сделался плотным, точно вода. Инрау всплыл, оторвавшись от пола. Потоки серебристых пузырьков вырывались из его раскрытого рта и уносились к потолку. Вся тяжесть океана обрушилась на него мертвящим кулаком.
Поначалу он был спокоен. Он видел, как Синтез уселся на плечо к рыцарю и уставился на него голубыми глазками-пуговками. Инрау даже удивился, как красивы его черные перья, чуть отливающие лиловым. Подумал об Ахкеймионе, беспомощном, не подозревающем об опасности.
«О Акка! Это еще хуже, чем ты осмеливался представлять себе!»
Но он уже не мог ничего поделать.
Горло сдавило. Мысли Инрау обратились к богине, к ее неверности – и к своей собственной. Однако сердце все сильнее и сильнее давило изнутри на череп, и вот его губы невольно скривились и раскрылись. Тогда Инрау принялся бестолково, судорожно дергаться и бултыхаться – его идиотские мозги не оставляла мысль, что где-то можно выплыть на поверхность, на воздух. Дикий, не подчиняющийся рассудку рефлекс заставил его сделать вдох. Он задохнулся, закашлялся, вода забила глотку, точно тряпка, вокруг поплыли белые бусины…
Потом – жесткий пол. Инрау долго откашливался, хватал ртом обжигающий воздух.
Сарцелл схватил его за волосы, поставил на колени, развернул лицом к Синтезу – Инрау видел только размытое пятно. Инрау стошнило, он исторг из своих легких часть сжигавшего их огня.
– Я – Древнее Имя, – сказала тварь. – Даже в этом обличье я могу показать тебе истинные муки, глупый слуга Завета!
– З-з… – Инрау сглотнул, всхлипнул. – Зачем? Снова эта улыбочка на тонких губках.
– Вы ведь поклоняетесь страданию. Как ты думаешь, зачем?
Инрау охватил всепоглощающий гнев. Эта тварь не понимает! Она не способна понять. Он хрипло взревел, рванулся вперед, не обращая внимания на выдранные волосы. Синтез отлетел с дороги – но Инрау не собирался его убивать. «Любой ценой, наставник!» Он ударился бедрами о каменные перила – камень рассыпался, точно хлеб. Инрау снова поплыл, но на этот раз все было иначе: воздух хлестал ему в лицо, омывал его тело. Касаясь вытянутой рукой колонны, Паро Инрау летел вниз, к земле.
«Разница между сильным императором и слабым вот в чем: первый превращает мир в свою арену, второй – в свой гарем».