Доцент долго молчал, глядя в сторону берега.
— Хорошо меня купили, — сказал он наконец с усмешкой, — правильно говорят, положи то, что хочешь спрятать, на самом видном месте. Не только на тех черных ножах, что Живой притащил, а у каждого, кого мы видели, на ноже были рисунок и надпись. Я сейчас насчитал по памяти десять разных. А вот у Алексея рисунка нет, точно помню, а он у них за большую шишку. Это как?
— А я тоже не знаю, — поделился Рафик. — Что-то с ним сильно непонятно, а он не рассказывает. И надписи я читать не умею, но это как раз не заклинания. А что-то вроде паспортных данных: имя, фамилия, прописка. Чужой нож никогда не возьмут без разрешения. Да ты не бери в голову, — он повернулся к другу, — они действительно не крысы. — Слушай, а что это там? — показал он в сторону реки.
— Дерево вроде плывет, — прищурился Доцент.
— Еще не хватает напороться, — осторожно меняя курс, сказал Рафик. — Даже не классические вервольфы из киношки. Две полные Луны спокойно рядом на палубе просидели, а Черепаха у меня в доме всю зиму прожила. Если не видел — она с цепочкой серебряной на шее ходит. Люди как люди, с двумя серьезными прибабахами: немедленно и прямо на месте, без суда и адвокатов с прокурором, людоедов убивать и насильников тоже. По мне, так благое дело. А что касается оборотничества, так мы тоже меченые. Знаешь, что он моей Ленке сказал? «А с чего вы взяли, что являетесь людьми?» И ведь прав. Раньше один только по воде ходил аки посуху, а ты тоже в свое время умудрился. Меня изрядно впечатлило это зрелище. Так что нечего особо от других кривиться, если сами годимся только в цирке выступать. Ну, мне еще в саперы запросто. А ты подумай над этим серьезно, пока еще есть время отвалить в сторону. Ты им ничего не должен, скажешь: «Извините, ребята» — и живи как хочешь… Неволить не станут. Еще небось отговаривали.
Из люка вылезли на палубу двое. Торопыга сел, позевывая, у пулемета, Кузнец похлопал Рафика по плечу и встал на его место.
— Вахту принял, — бодро провозгласил он. — На горизонте ничего не наблюдается, окромя воды, и это радостно. — Потом посмотрел внимательно на Рафика и Доцента и спросил: — А чего у вас такие грустные рожи? Радоваться надо — домой идем. Все могло кончиться гораздо хуже. Я, честно, не слишком в эти сказки верил — про переселение и живущих в Диком поле. Мало, что ли, всякого разного болтают? А не врали наши напарнички. Пока вы решали глобальные проблемы с Живым, я прогулялся по поселку.
— И какие впечатления? — заинтересовано спросил Доцент.
— Масса. По-хорошему, с вас за информацию неплохо бы деньжат срубить, но я человек добрый, и, по старой памяти, пользуйтесь бесплатно.
Кузнец перехватил поудобнее штурвал и стал рассказывать:
— Во-первых, все они разбиты на пятерки и десятки. Те, что с острова, еще туда-сюда, Живой хоть какое понятие имеет, а остальные, те, что на плотах приплыли, — он задумался, подыскивая нужное слово, — бардак какой-то. Нет, с дисциплиной у них полный порядок, и стрелять вроде умеют, но именно что бардак. Чего только у них нет! Калибры лучше для всех одни и вооружение стандартное, а то ружья охотничьи и копья с луками таскают, да и тесаки эти здоровые с саблями. Может, и стоящее дело — с лошади на скаку рубать, но там кругом деревья понатыканы. Еще неплохо бы иметь взвод с тяжелыми минометами и пулеметный взвод. Два восьмидесятидвухмиллиметровых миномета я точно видел, только они их с плотов сгружали, а мины в полном отсутствии. Где-то, видать, по дороге изрядно повеселились.
Кстати, насчет веселья. Вы то, что Живой говорит, внимательно слушайте и поправку делайте. Он не врет, но всего не выкладывает. Как там он выразился — «договорились про границу». Ага! — саркастически сказал Кузнец. — Видел я, как они договорились. Там телеги подъезжали, заваленные оружием и всяким барахлом. Ясное дело, точно не посчитаешь, но покойников они навалили кучу. Очень, я бы сказал, большую кучу. Тут же толком не поймешь, сколько в домах раньше жило, но три-четыре сотни точно наберется. Теперь ни одного жильца не осталось. Так минимум еще один такой поселок они пограбили на совесть. Серьезные люди, лучше не связываться, — убедительно покачал он головой, задумчиво глядя вдаль и словно заново переживая увиденное. Потом как бы стряхнул видение и продолжил: — Во-вторых, зверюги эти по лагерю бродят. Ну, кошку с волками мы уже видели и убедились, на что они способны, но там была парочка очень больших экземпляров. Лев и медведь. Наши, земные, им в подметки не годятся. Те огромные, килограмм за триста весу в них будет, не меньше. И поменьше тоже были. Волков несколько, парочка леопардов и что-то страшно похожее на гориллу, только, — он помялся, — поизящнее, что ли. Зато когти на руках — мама не горюй, а за спиной рюкзак. Явно соображает, как жизнь себе облегчить. Не шимпанзе тебе какой…
Я теперь без вопросов верю и в жизнь в Диком поле, и в переселение. Они все явно жили севернее, по одежде видно. Этих на плотах прибыло не меньше двух сотен, и тех, что на острове, тоже три сотни наберется. Все молодые, больше привычные из луков стрелять. Очень характерная мускулатура. Стволы для них редкость и ценность. Дружелюбные — пожрать дали, к костру без вопросов пустили. Водку на каких-то травах пили, лучше городской, а с самогоном и не сравнить. У них там танцы с песнями были по поводу встречи. Сидел, прислушивался — ничего не понял. К братьям-славянам не имеют никакого отношения. По-английски тоже не говорят. Если выросли здесь, ничего удивительного — на фиг им американское наречие…
— А вывод? — спросил Рафик, не дождавшись продолжения.
— Вывод очень простой. Если в поселках есть еще такие камушки, тот, кто вовремя подсуетится и торговлю наладит с Зоной, очень обеспеченным человеком будет. Маяки они поставили, теперь все вокруг им принадлежит. Жаль, что я к купеческому делу совершенно не приспособлен. Зато, — после паузы добавил он, — я очень хорошо умею добывать Вещи. Только их еще надо уметь продать. Лучше бы вы пошли отдыхать, чтобы потом разбойничков не прощелкали. Очень обидно будет…
Я тихо вошел и, стараясь не бряцать железом, сложил оружие в угол. Даша, свернувшись калачиком на постели и высунув ногу из-под одеяла, спокойно спала. Положено при взгляде на нее чувствовать желание защищать нежное и слабое создание, именуемое женой. Физически она, может, и слабее нас, но вот, как выяснилось, когда Охотница пожелала проверить ее на владение холодным оружием, ножом орудует не хуже меня. Запросто порежет на куски большинство из моих знакомых. Учили ее всерьез, и учили не пугать, а сразу убивать, что она способна проделать совершенно непринужденно. А характер имеет железный и прекрасно знает, чего добивается. Если вначале ее именовали Хозяйкой все больше с иронией, то очень скоро начали принимать всерьез, и, без всяких выборов, она прочно уселась в кресло мирного вождя.
Дыхание жены еле заметно изменилось, и я поспешно сказал, пока она не полезла за наганом:
— Я это.
— Я — это кто? — садясь на кровати, спросила Даша.