— НО ИХ ЖЕ ТЫСЯЧИ! Весь лес буквально кишит ими! — пронзительно вскрикнула элегантная серебристая береза, — Я вот себя не пожалею — сброшу на них ветку потяжелее, вразумлю маленьких пискунов! — проревел старый вяз, крепко уцепившийся корнями за берег быстрого, вечно что-то бормочущего ручья.

— Штанишки с оборочками, шоколадные капли, жареные бананы, артишоки — что в воду упало, то пропало, — бубнил ручей.

— Ладно тебе! — сердито воскликнул старый вяз.’ — Только и делаешь, что бормочешь! И утром, и днем, и ночью! — Вяз угрожающе зашелестел листвой. — Клянусь, однажды я тебя запружу! Вот уж тогда ты у меня помолчишь!

А между тем в самом центре леса на поляне, которая с каждым днем становилась все шире, слышались чьи-то громкие крики, возгласы, стук и грохот, и надо всем этим взлетал порой пронзительный громкий голос, отдававший приказы, и ответом на них служили вздохи покорности и смирения.

А в доме, прижав ухо к закрытой двери, стоял Квентин Кондитер. Волосы у него были мокры от пота, ноги дрожали, колени подгибались. И вряд ли его нервы могли долго выдержать подобное напряжение.

— Чуть дальше ото лба! Челку пышнее! Да держи прямее расческу, тупица! — орала Ингрид.

Квентина била дрожь. О, этот голос! Он вспарывал его впечатлительную душу, точно лезвие ножа. Несчастный кондитер нервно переступал с ноги на ногу, сплетая и расплетая бледные пальцы.

— Безмозглая тварь! — донеслось до него. — И ты еще называешь себя парикмахером? Да я сморкалась на тебя! Любой тюфяк куда лучше умеет держать в руках ножницы!

Квентин зажал уши руками. «Бедный доктор Блинч, — думал он. — Зато пока она терзает ЕГО, она не трогает МЕНЯ!..»

Час назад доктор Блинч вошел в комнату Ингрид с ножницами, бритвой и полным тазиком теплой мыльной воды. Он намеревался выполнить первую из угроз, указанных в предупреждении: обрить голову Ингрид наголо. Однако, что было уже очевидно, все пошло совсем не так, как планировал доктор Блинч.

Квентин осторожно отнял руки от ушей и прислушался.

— Вот видишь, ты можешь стричь вполне прилично, если постараешься, — мурлыкала Ингрид. — Теперь получается гораздо лучше. По-моему, я выгляжу просто прекрасно! — Она захихикала. — Тебе так не кажется? Разве ты не хочешь, чтобы я выглядела прекрасно, а?

Квентин побелел от страха. Она считала себя милой и очаровательной! А значит — она особенно опасна! На лбу у Квентина выступили крупные капли пота. Теперь в любой момент она может захотеть чего-нибудь еще, а поскольку все домашние слуги-эльфы заняты, то именно ему, Квентин}? придется добыть или сделать то, чего она потребует. Вид у трясущегося Квентина был самый жалкий: он вспомнил прошлую ночь и массу колышащегося, дрожащего земляничного желе! И эту жесткую, как проволока, шерсть!..

— Очищающее молочко смердуна, ты хочешь сказать, глупыш, — услышал Квентин голос Ингрид. Она кокетливо хихикнула. Квентин содрогнулся от дурных предчувствий. — О, я с удовольствием искупаюсь! А ты потрешь мне спинку, хорошо, Блинч? И сделаешь массаж ступней…

Вдруг дверь распахнулась. Квентин, издав короткий вопль, отскочил в сторону. Доктор Блинч стоял в дверном проеме; из темноты на кондитера пристально смотрели пронзительные голубые глаза.

— Ты испугал меня, хо… хозяин, — заикаясь, пробормотал Квентин. — Я как раз… как раз собирался спросить, не хотите ли вы… перекусить после завтрака… свежими блинчиками с глазурью?

— Сейчас не время для блинчиков, — холодно заметил доктор Блинч.

— Бли-инч! — проворковала Ингрид из соседней комнаты. — Неси скорей очищающее молочко розового смердуна-а! — Затем она произнесла куда более жестким тоном: — Запомни, Блинч: Ингрид не любит, когда ее заставляют ждать!

— Ну как я могу забыть, моя прелесть? — сказал доктор Блинч, закатывая глаза. — Ты ведь отослал предупреждение, Квентин? — прошипел он и нервно захихикал. — Ты указал, что мы обреем ее наголо и утопим в бочке с молоком смердунов?

— И будем щекотать ее пятки пером птицы ленивки! И колоть ее плавниками озерной рыбы! — Квентин даже в ладоши захлопал от возбуждения. — Я ВСЕ им написал, хозяин!

Доктор Блинч медленно покачал головой.

— Ну, Рогатый Барон! — прорычал он. — Я заставлю тебя заплатить мне за подобное унижение, даже если это будет стоить мне жизни!

— Блинч! — пронзительно крикнула Ингрид. — Я жду!

— Иду-иду, моя дивно причесанная красавица, — отозвался доктор Блинч. Он повернулся к Квентину; глаза его гневно сверкнули. — Тащи это вонючеее молоко! И открой ворота нашим гостям. Да скажи Роджеру Морщинистому, что я хочу немедленно ознакомиться с его планами! Черт возьми, неужели я все здесь должен делать своими руками?!

А между тем на северной опушке Эльфийского Леса армия кухонной и столовой утвари готовилась к следующему этапу своих эпических странствий. Ножи точили лезвия о камень, вилки острили концы, а разливательные и столовые ложки старательно полировали черпачки и ручки и в итоге могли смотреться друг в друга, как в зеркало.

Маленькая чайная ложечка, стоя на высоком валуне, тоже долго наводила блеск на причудливые узоры, украшавшие ее ручку. Задняя часть черпачка, заменявшая ей голову, так и сверкала в утренних лучах солнца, когда она наклоняла ее то в одну, то в другую сторону: ложечка к чему-то прислушивалась.

А между тем в далеких Людоедских Холмах кто-то грубым, но тем не менее плаксивым голосом ныл:

— Кто-нибудь видел моего Пушистика? Он еще минуту назад был здесь. Пушистик! Пуши-стик!!

Однако живая игрушка людоеда — эльф с исключительно мягкими и густыми волосами — бесследно исчезла. Эльф по имени Пушистик в это время мчался по пыльной горной тропе, напевая веселую песенку и неся на плече палку с привязанным к ней узелком, сделанным из носового платка.

А между тем под Мостом Троллей весыма грузный тролль-повар потянулся за эльфом, нарезальщиком турнепса, и не обнаружил его на привычном месте!

А между тем…

3

— Ну что, опасность миновала? — спросил Рэндальф.

Прошло уже не меньше пяти минут с тех пор, как последний камень плюхнулся рядом с плавучим домом, однако Рэндальф только сейчас осмелился высунуть голову из корзины для пикника, в которую сразу же и спрятался. Ко лбу у него прилип розовый блинчик с вареньем. Ему никто не ответил.

— Эй, куда вы все подевались? — громко окликнул он.

— Мы здесь, толстячок, — донесся до него голос Вероники.

Рэндальф осторожно выполз из корзины на палубу, где и обнаружил всех остальных; они, перегнувшись через поручни, вглядывались в прозрачную воду озера, и Вероника, сидя у Джо на плече, крылом указывала ему куда-то вниз и удивленно говорила: