Book.

— Всем приготовить резиновые сапоги и посохи! — отдавал он распоряжения. — И запастись щитами. Тем, у кого их нет, срочно соорудить. Вокруг полно досок.

Лагерь лихорадочно зашумел. Троги, тролли, гоблины, Духи Тайнограда и библиотекари привязывали к сапогам шершавые доски, обрубали палки до необходимой длины, изготавливали косые щиты в надежде, что те защитят их глаза от травм.

— Заколотить все коробки и ящики! — не унимался Гриф Мёртвая Хватка. — Достать факелы! Заменить колёса на полозья!

Снова раздался стук, треск и скрежет. Вскоре вместо колёс у телег появились полозья, способные, будь на то воля Неба и Земли, проехать по вязким Топям.

— Владельцы зубоскалов, проверьте упряжь! — Капитан Гриф деловито вышагивал по оживлённому лагерю. — Остальным придётся самим впрячься в повозки. И помните: нужно тянуть, а не толкать! — Его взгляд упал на ежеобразов, уныло стоявших возле неглубокого оврага. — Ежеобразы не должны, я повторяю, не должны тащить повозки. Они просто утонут. Соедините их в цепочку и ведите за собой! — Капитан Гриф подбоченился и огляделся вокруг. — И поживее! — прогремел он. — Мы отправляемся в полдень!

Плут застал Ксанта возле обломков повозки, доски которой пошли на изготовление щитов, в окружении четырёх огромных, пушистых перепачканных существ.

— Я не понимаю ни слова из того, что они говорят, — рассмеялся Филатайн.

— Вумеру! — радостно воскликнул Плут.

Толстолапиха обернулась.

— Вурра-лурра! Уралова леера-ву! — проревела она, сопровождая свою речь плавными и очень изящными для столь крупного зверя движениями. — Плут, приветствую тебя — того, в кого попала отравленная палочка. Мы рады, что ты вернулся.

— Вух-вух! — ответил Плут, легонько касаясь своей груди. Как сладок был для его ушей воркующий язык толстолапов. — Вурра-веег, велеера-ловах. Я приветствую вас, друзья. Мы вместе продолжим путь.

— Вурра-веег, вурра-вух! — ответили толстолапы, обступившие Плута со всех сторон. Здесь была Вурало, которую он спас на Опушке Литейщиков, а также Виг с его знаменитым глубоким шрамом, пересекающим всё плечо, и старая добрая Моллин с единственным клыком, поблёскивающим на солнце.

— Что они говорят? Ну что? — спрашивал Ксант, от любопытства пританцовывая на месте.

— Они говорят, — рассмеялся Плут, — что обыскивали лагерь и хотели спросить тебя обо мне, но ты не понял ровным счётом ничего. Моллин думает, ты глуповат, но в этом нет твоей вины. Всё дело в том, что волосы у тебя слишком короткие.

Ксант расхохотался, и толстолапы присоединились к его смеху.

— Скажи Моллин, — попросил он, — что ради неё я готов отпустить волосы.

Только когда солнце на белёсом небе засияло в полную мощь, в лагере воцарилось некое подобие порядка.

Телеги были набиты поклажей, мешки — добром, а повозки, запряжённые зубоскалами, — ценными библиотечными свитками и манускриптами.

Ещё часом раньше по приказу капитана Грифа горожане разбились на группы по двенадцать человек и обвязались верёвками. Теперь они под руководством воздушных пиратов построились в большую колонну. В середине оказались библиотекари и семьи с детьми, во главе встали воздушные пираты, замыкали шествие Духи Тайнограда. Плут, Ксант и толстолапы шли за последней книжной повозкой.

Сзади их окликнул Феликс Лодд:

— Удачи, Плут! Смотри, как бы твои лохматые друзья не отдавили зубоскалам хвосты! — Звонкий хохот Феликса разнёсся по Топям.

Плут улыбнулся. Жаль, что ему не хватает отваги и жизнерадостности старого друга.

Мимо них с высоко поднятым мечом в одной руке и рупором в другой прошествовал Гриф Мёртвая Хватка. Плут поднял шарф, укрывая глаза от ослепительной белизны, сияющей впереди, сердце болезненно сжалось. В небе кружили белые вороны. Их мрачные крики эхом разносились по Топям, напоминая Плуту о том, что путь будет долог.

— ШАГОМ МАРШ! — скомандовал воздушный пират, став во главе колонны.

Колонна пришла в движение, сначала тронулся первый ряд, второй, третий, и вскоре уже все пираты, горожане, библиотекари и Духи зашагали по вязкой грязи. Плут, Ксант и толстолапы дружно шли в ногу. Впереди маршировали крох-гоблины и тролли-несуны. Доски, прикрученные к сапогам, не позволяли им провалиться в липкую жижу.

Но, несмотря на все облегчающие путь приспособления, идти было отнюдь не легко.

Вскоре многие стали выбиваться из сил. У стариков ныли хрупкие кости, у детей ныли неокрепшие мышцы. Позади повозок с книгами шли Фенбрус Лодд и Каулквейп Пентефраксис. Верховный Библиотекарь ежеминутно проверял исправность упряжи зубоскалов и страховочные тросы.

— Нужно всё сохранить, — бормотал он. — Каждый том, каждый трактат, каждый свиток.

Они шли целый день до самого заката. Но вот небо заволокли тёмные облака, подул холодный ветер, и Плут поднял воротник повыше.

Впереди загремел голос капитана Грифа:

— Шире шаг! Останавливаться нельзя, слышите, салаги! Сомкните ряды!

Вскоре землю покрыла мгла, начался дождь, крупные капли пробивали вязкую грязь. Колонна заволновалась. Бедолаг ожидало тяжёлое испытание.

— Вперёд! — Властный голос пирата перекрывал свист ветра и громовые раскаты.

Его призывы вызвали недовольство промокших, отчаявшихся горожан, теряющих силы с каждой секундой.

— Он сказал — вперёд? — взволнованно пробормотала дородная крох-гоблинша, оглядываясь на своих еле плетущихся домочадцев.

Глыботрог, идущий слева от неё, угрюмо кивнул и поднял факел повыше.

— Вперёд, — подтвердил он.

Плут совсем выбился из сил, он промок и проголодался. Рядом шлёпали по грязи толстолапы, Ксант то и дело терял равновесие и оскальзывался на предательской слякоти.

Все чувства Плута притупились. Он больше не думал о том, что его ждёт. Будущего и прошлого не существовало. Сейчас имело значение только настоящее. Только этот бесконечный путь по Топям. Шаг, второй, третий.

Ночь прошла в холоде, поте и грязи. Спустя, казалось, целую вечность забрезжил серый рассвет. Несмотря на яростные приказы капитана Грифа, горожане и библиотекари едва передвигали ноги, многие от усталости уже стали падать. Ещё чуть-чуть, и колонна превратится в бесформенную толпу, непослушную никаким приказам.

Наконец прозвучала долгожданная команда.

— Строй, ать-два! — крикнул капитан. — Привал на один час! Не больше! Иначе мы станем наживой для хищников.