Но я так хочу что-то изменить.
Раньше я думал, что, распространяя знания, как это делал Дидро при помощи своей энциклопедии, можно подготовить революцию.
Потом надеялся, что, если люди станут представлять будущее, опираясь на такой инструмент, как «Древо возможного», то они начнут искать перспективы и понимать, что происходит в нашей жизни.
Сейчас я считаю, что нужно найти другой рычаг, чтобы перевернуть землю.
Смех?
Быть может, Лукреция, несмотря на свою наивность, опять дает мне ответ на самые сложные вопросы.
Конечно, смех.
Только смех может позволить стать сильнее, чем руководящие нами лицемеры. Как Аристофан, как Мольер, как Рабле, нужно выставлять дураков, скряг и представителей власти на всеобщее осмеяние.
Но я никогда не проявлял особых способностей к сатире.
Надеюсь, это расследование даст мне возможность восполнить пробел.
Да, я думаю, что теперь пришло время научиться тому, чего мне не хватает: искусству вызывать смех.
Супружеская пара приходит в суд, чтобы развестись.
– Сколько вам лет?
– Девяносто восемь, – отвечает жена.
– А вам, месье?
– Сто один год, – говорит муж.
– Сколько лет вы в браке?
– Семьдесят лет.
– А когда у вас возникли проблемы в отношениях?
– Шестьдесят пять лет назад. И с тех все только хуже и хуже, – признается жена с горечью.
– Она постоянно осыпает меня упреками, – подтверждает старик. – Никаких сил уже нет.
– А почему вы решили развестись именно сейчас?
– Мы боялись огорчить детей и ждали, пока они умрут.
Отрывок из скетча Дария Возняка «Семейные проблемы»
Исидору и Лукреции кажется, что путешествие длится шесть или семь часов.
Наконец автобус останавливается, визжа тормозами. Стефан Крауц открывает дверь в пассажирское отделение и просит журналистов завязать глаза. Они на ощупь вылезают из машины и чувствуют, что находятся в каком-то открытом и ветреном месте.
Поддерживаемые невидимыми руками, они идут вперед, пересекают широкую дорогу, поднимаются вверх по одной, затем по другой и третьей улицам, ведущим в гору. Они чувствуют под ногами древнюю булыжную мостовую. Скрипя, открывается тяжелая деревянная дверь.
Они проходят двор, потом еще один.
Стефан Крауц шепотом руководит людьми, о присутствии которых Исидор и Лукреция только догадываются. Открывается еще одна дверь. Они входят в прохладное помещение. Лукреция на ощупь находит руку Исидора. Он не отталкивает ее.
Приключения, опасность. Как же это меня возбуждает!
Если бы я сейчас занималась сексом с Исидором, мне хотелось бы, чтобы он ласкал самые неожиданные участки моего тела. Чтобы он поцеловал меня в затылок, потом в ямочку на крестце, потом в ухо.
Лукрецию выводит из состояния мечтательности грохот ржавого замка. Они идут вперед, спускаются по лестнице. Коридор. Снова лестница. Снова коридор. Они спускаются по винтовой лестнице еще на один этаж.
Наконец Исидор и Лукреция входят в какое-то помещение. Их усаживают. Стефан Крауц снимает с них повязки. Они сидят в креслах, установленных на ринге. Но они не связаны, и к их вискам не приставлены пистолеты. Помещение очень похоже на тайный зал в подвале маяка, правда, оно гораздо меньше.
Рядом стоит человек в фиолетовой тунике, в фиолетовом плаще и фиолетовой маске, изображающей веселое лицо с растянутым до ушей ртом и поднятыми бровями. За ним еще двое в сиреневых туниках и плащах. На них тоже смеющиеся маски. За ними еще две фигуры в темно-розовых и менее жизнерадостных масках.
Стефан Крауц также надевает плащ и сиреневую маску, изображающую широкую улыбку. Он обращается к фигуре в фиолетовом:
– Приветствую вас, Великий Мастер. Я привел к вам Лукрецию Немрод. Она научный журналист из «Нового обозревателя», ей двадцать восемь лет. Она расследует смерть Дария.
Спокойный голос Крауца контрастирует с веселым лицом его маски. Женщина, которую он называет Великим Мастером, кивает.
– А это Исидор Катценберг, научный журналист, безработный.
– В отставке, – поправляет Исидор.
– Сейчас он не работает, но был главным научным журналистом. Тоже в «Современном обозревателе».
– Пока меня не уволили, – уточняет Исидор.
– Сорок восемь лет. Занимаясь расследованием обстоятельств смерти Циклопа, Лукреция и Исидор узнали о нашем существовании. Они были на маяке и видели последствия трагедии.
Женщина в фиолетовой маске не проявляет никаких признаков волнения.
– С недавних пор в их руках находится «Шутка, Которая Убивает».
Некоторые из присутствующих не могут сдержать восклицаний.
– Схватить их, – приказывает женщина в фиолетовой маске.
– Наш чемоданчик заперт на кодовый замок, – говорит Лукреция. – При попытке взлома содержимое автоматически уничтожится.
Стефан Крауц кивает.
– Что вы хотите в обмен на «Шутку, Которая Убивает»?
– Знание, – говорит Исидор. – Мне казалось, что мы уже обговорили все детали и даже подписали документ.
– Какое знание?
– О смехе, о вашем тайном обществе, о вас, – отвечает Исидор.
– И только?
Серьезный тон не вяжется с веселым выражением маски.
– Мы же обо всем условились еще до нашего приезда, – подает голос Лукреция.
– Мы не устраиваем экскурсий. Чтобы получить знание, нужно стать членом общества. Это трудно. Это опасно. Это смертельно опасно. И требует немалого времени. Вы уверены, что этого хотите?
– Как долго надо ждать инициации? – спрашивает Исидор.
– Девять месяцев. Время вынашивания ребенка.
– В таком случае, мы отдадим вам «Шутку, Которая Убивает» через девять месяцев.
Женщина в фиолетовой маске совещается со стоящими поодаль коллегами в сиреневых плащах.
– Проблема в том, что у нас нет времени, – говорит она наконец. – Без «Шутки, Которая Убивает» мы как…
– Раковина без жемчужины? – заканчивает Исидор.
– Храм без святыни. «Шутка, Которая Убивает» – часть нашего духовного наследия. И очень важная. Вам известно, что некоторые люди, без всякого на то права, считают себя наследниками наших традиций. У нас были проблемы с… раскольниками.