На экране, разделенном на четыре части, идет запись с камер наблюдения, установленных за кулисами «Олимпии». Лукреция сразу переходит к просмотру материала, снятого за несколько минут до смерти Дария.
23 часа 23 минуты 15 секунд.
Плотная толпа с цветами и подарками собралась у гримерки. Некоторые поклонники в клоунских масках или в ярком гриме.
Флоран Пеллегрини, великий репортер и сосед по кабинету, подходит к Лукреции и спрашивает:
– Что это за клоуны в розовых костюмах?
– Намек на миниатюру Дария «Я просто клоун». В первых рядах зрители часто сидят в гриме, в розовых костюмах и с повязкой на правом глазу.
23 часа 24 минуты 18 секунд.
Вид сверху. В коридоре появляется Дарий.
23 часа 25 минут 21 секунда.
Он идет к гримерке.
Два журналиста смотрят запись в замедленном режиме. Поклонники протягивают Дарию свертки, которые он небрежно принимает. Вот он останавливается и разговаривает с каким-то человеком, который вручает ему какой-то маленький предмет.
23 часа 26 минут 9 секунд.
Лукреция приближает изображение. Картинка размыта, но можно разглядеть человека в клоунском гриме, протягивающего Дарию темно-синюю лакированную шкатулку. Красный нос, повязка на правом глазу, круглая шляпа, скрывающая волосы.
Лукреция приближает изображение еще больше, и вдруг замечает, что этот человек загримирован не так, как остальные. Уголки его губ опущены, на правой щеке нарисована слеза.
– У меня сестра глухонемая, я умею читать по губам. Наверное, я смогу тебе помочь, – говорит Флоран Пеллегрини.
Лукреция дает крупный план рта, кадр за кадром отслеживая произносимые слова.
Пеллегрини наклоняется к экрану:
– Он говорит Дарию: «Вот… что… ты… всегда… хотел… знать».
Лукреция возвращается назад. Она ищет самое четкое изображение грустного клоуна, увеличивает его и включает принтер, чтобы напечатать изображение на бумаге.
Пеллегрини сдвигает очки на кончик носа и подносит синюю шкатулку к глазам.
– Ты была без перчаток и смазала все отпечатки пальцев?
Черт побери! Я и не подумала об этом! Какая же я дура!
Репортер вглядывается в шкатулку.
– «B.Q.T.»… Что бы это значило? Коэффициент полезного действия? [1]
– Давай посмотрим в Интернете, – предлагает Лукреция.
Пеллегрини задает поиск в «Google» и зачитывает.
– Boeuf Qui Tourne [2] . Марка шашлычницы. Belle Queue Tordue [3] . Порносайт.
– А на английском что? – спрашивает Лукреция.
– Boston Qualifi ying Time [4] . Be QuieT [5] . Big Quizz Thing [6] .
Флоран Пеллегрини проводит пальцем по золоченым буквам на крышке шкатулки.
– Внутри было вот это, – добавляет Лукреция.
Пеллегрини осторожно берет в руки клочок бумаги.
– Это фотобумага фирмы Кодак. Я думаю, там был какой-то текст. Дарий прочел его, бумага почернела, и послание стало невидимым. Возникает три вопроса. Первый: что это был за текст? Второй: как именно умер Дарий? Третий: кто хотел его устранить?
Лукреция задумчиво поправляет длинные рыжие волосы.
– А вдруг он умер… от смеха?
Великий репортер морщится.
– Умереть от смеха? Какая ужасная смерть!
– Не знаю. Может быть, это приятно?..
– Ты даже не представляешь, как это может быть больно! У тебя когда-нибудь был приступ неконтролируемого смеха? Судорогой сводит бока, живот, горло, кажется, что голова горит огнем, ты задыхаешься!.. Умереть от смеха? Какой ужас!
Лукреция безуспешно пытается вспомнить, когда в последний раз хохотала от души.
– Что ж, твое расследование начинается удачно, – добавляет репортер. – Тенардье хотела чего-то захватывающего, и, похоже, она это получит. «Убивающий текст» – это уже что-то новое. «Текст, прочитав который можно умереть от смеха» – это эксклюзив. Сначала я не очень-то поверил в твою историю с убийством, но, должен признать, ты готовишь сенсацию. Браво, малышка.
– Не называй меня малышкой, – огрызается Лукреция.
Флоран Пеллегрини улыбается.
– Почему это дело так тебя зацепило? Признайся, это ведь не только профессиональный интерес? Ты тратишь на него слишком много сил. Я могу отличить простое любопытство от одержимости.
Молодая женщина открывает шкаф коллеги, достает бутылку виски и два стакана. Наливает себе до краев. Ее взгляд становится задумчивым.
– Однажды, очень давно, я была… Как бы это сказать… В небольшой депрессии. По телевизору как раз передавали один из скетчей Циклопа, и он поднял мне настроение. С тех пор, сам того не зная, Дарий стал членом моей семьи.
– Понимаю.
– Когда он умер, я словно потеряла «старого дядюшку-весельчака», который под конец обеда, когда все уже наговорились, рассказывает анекдоты.
Она залпом выпивает виски.
– Так ты хочешь отомстить за старого дядюшку-весельчака?
Лукреция пожимает плечами.
– Смешить людей – это великодушно. Дарий спас меня, и я хочу пролить свет на обстоятельства его смерти. Он был лучом солнца, озаряющим потемки моей жизни.
– Слушай, ты становишься поэтом. Это первый шаг к алкоголизму.
Пеллегрини наливает себе полный стакан и чокается с Лукрецией. Она хочет его остановить, ведь старый репортер только что прошел курс дезинтоксикации. Проблемы с печенью едва не стоили ему жизни. Но он успокаивает ее жестом, означающим, что ситуация под контролем. Выпив, он морщится.
– Лукреция, это дело тебе не по зубам. Если ты ничего не нароешь, Тенардье тебя не простит. Она разрешила тебе вести расследование не ради твоих прекрасных глаз, а чтобы доказать, что ты не на что не годишься. Это ловушка.
– Знаю.
– Она не любит тебя.
– Почему?
– Она вообще не любит женщин. Они для нее прежде всего соперницы. Ты красивая и молодая, а она старая и уродливая.
– Я в курсе. «Белоснежку» я читала. «Свет мой, зеркальце, скажи, кто на свете всех милее?»