— Очень хорошо, — кивнула я. — Роды, правда, продолжались всю ночь, но держалась она мужественно, и ребенок родился замечательный.
— Здоровый и сильный?
— Сосет отлично и кричит во все горло, — сказала я. — Чудесный мальчик.
— А король? Он здоров? Почему же он не здесь? Я была уверена, что он непременно придет посмотреть на первенца.
Я беззлобно улыбнулась.
— Он по мере сил служит Господу и своему народу. Он сутками простаивал на коленях ради благополучного появления на свет его сына и наследника английского трона и переутомился.
— О да, — отозвалась она. — Но я слышала, что он заболел еще во дворце Кларендон, и его привезли домой в портшезе, это так?
— Он просто очень устал, — возразила я. — Он почти все лето ездил по стране, преследуя и наказывая мятежников. Как в этом году, так и в прошлом. Он прилагал все силы, чтобы в нашей стране восторжествовали справедливость и правосудие. Мы ведь даже в ваших владениях побывали.
Сесилия резко вздернула голову, услышав в моих словах упрек.
— Если король предпочитает кого-то из фаворитов своим ближайшим родственникам и наилучшим советчикам, всегда следует ждать беды! — горячо заявила она.
Я подняла руку, прерывая ее.
— Простите, но я вовсе не имела в виду, что ваши вассалы как-то исключительно мятежны или же Невиллы, родичи вашего отца, представляют собой на севере Англии сколько-нибудь беспокойное соседство для нашего короля. Я говорю о том, что король очень много трудился, желая убедиться, что его законы правят в Англии повсеместно. Когда герцог Йоркский, ваш супруг, прибудет на очередное заседание совета, то он, не сомневаюсь, сумеет заверить пэров, что в его владениях нет даже намека на какой бы то ни было мятеж и его родственники, ваша семья, герцогиня, способны жить в мире с северным семейством Перси. [57]
Сесилия поджала губы, явно готовясь дать мне сердитый отпор, однако заметила сдержанно:
— Разумеется, все мы хотим лишь служить королю и стараемся всемерно его поддерживать. Нельзя допустить дележа нашего Севера.
Тогда я улыбнулась ее сыну и спросила у него:
— Ну а ты, Эдуард, чем займешься, когда вырастешь? Хочешь стать великим полководцем, как твой отец? Или тебя больше привлекает служение церкви?
Он поклонился и, застенчиво потупившись, произнес:
— Когда-нибудь я стану главой Дома Йорков. И мой долг — всегда быть готовым служить моему Дому и стране в том качестве, в каком меня призовут, когда придет мое время.
Крещение новорожденного принца отмечали пышно. Королева заказала ему во Франции золоченую крестильную рубашечку, которая стоила дороже, чем платье крестной матери младенца, герцогини Анны Бекингемской. Крестными отцами стали архиепископ Кентерберийский и Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет.
— Разумно ли это? — тихо обратилась я к ней, когда она называла своему духовнику имена выбранных ею крестных.
Мы с ней стояли на коленях перед маленьким алтарем в ее родильных покоях, а священник находился за ширмой. Никто не смог бы услышать моего тихого, но настойчивого голоса.
Она даже головы в мою сторону не повернула и, по-прежнему оставаясь в молитвенной позе, прошептала:
— Никто другой мне не нужен. А герцог будет о нем заботиться и заступаться за него, как если бы это был его собственный сын.
Я только головой покачала; я видела, что она уже успела натворить, окружив своего мальчика избранными придворными: теми людьми, которым она доверяет, — то есть либо назначенными Сомерсетом, либо его родственниками. И если король никогда уже не очнется, она, наверное, приставит к своему сыну целую маленькую армию, чтобы его защитить.
Герцогиня Анна Бекингемская понесла драгоценное дитя к купели Вестминстерского аббатства, и я заметила, как гневно поглядывает на меня Сесилия Невилл из толпы знатных дам, словно именно я ответственна за очередной щелчок по носу ее мужу, герцогу Ричарду Йорку, которому, собственно, и следовало бы быть крестным отцом младенца. Никто не комментировал отсутствие короля, ведь крещение — дело крестных, да и королева все еще пребывала в родильных покоях. Но, как известно, шило в мешке не утаишь. Не мог же король болеть вечно? Должно же было ему когда-нибудь полегчать?
На пиру после крещения Эдмунд Бофор отвел меня в сторонку и попросил:
— Передайте королеве, что я непременно вскоре соберу большой совет, приглашу туда и герцога Йоркского, а потом отвезу маленького принца в Виндзор показать королю.
— Но, ваша милость, что, если Генрих не проснется, когда ему предъявят дитя? — засомневалась я.
— В таком случае я буду настаивать, чтобы совет признал ребенка вне зависимости от того, узнал его король или нет.
— А нельзя ли заставить их сделать это, не показывая им короля? — предложила я. — Всем известно, что он болен, однако, если члены совета увидят его только что не бездыханным…
Бофор поморщился.
— Нет, это, к сожалению, невозможно. Я пытался, так и скажите королеве, но совет настаивает на том, чтобы ребенка представили королю в присутствии всех. Ни одна отговорка тут не пройдет; члены совета любое наше объяснение найдут слишком странным и заподозрят, что король умер, а мы это скрываем. Нам и так Господь даровал куда больше времени, чем можно было надеяться. Однако логическая развязка близка. Совету необходимо видеть короля, а ребенка показать королю. И мы никак не можем этого избежать. — Он помолчал, явно колеблясь. — Есть и еще одна вещь, о которой мне лучше сразу предупредить вас, а уж вы в свою очередь предупредите королеву: поползли слухи, что ребенок вовсе не сын короля.
Я замерла, почуяв опасность.
— Вот как?
Он кивнул.
— Разумеется, я изо всех сил стараюсь приглушить эти сплетни. Ведь подобная болтовня — это чистой воды предательство! И я, конечно, позабочусь о том, чтобы каждый, кто смеет распускать эти гнусные слухи, закончил свою жизнь на виселице. Но поскольку король скрыт даже от глаз придворных, разговоры все равно будут продолжаться; на чужой роток, как известно, не накинешь платок.
— А кого называют отцом ребенка?
Герцог посмотрел на меня, взгляд его темных глаз был абсолютно честен.
— Понятия не имею, — ответил он, хотя уж кому это было знать, как не ему. — Вряд ли это вообще имеет какое-то значение.
Хотя значение это имело огромное!
— Так или иначе, никаких свидетельств тому не имеется, — добавил он.
Это, по крайней мере, было правдой. Слава Богу, никаких свидетельств нарушения королевой супружеской верности действительно не было.
— К сожалению, — продолжал Бофор, — герцог Йоркский все время требует показать младенца королю и королевскому совету. Так что королю придется хотя бы подержать сына на руках.