Я протянула к ней руку, пытаясь ее остановить, но она была слишком взбудоражена мыслью о столь восхитительной мести и никаких предостережений слышать попросту не желала.
— Эдмунд говорит, что теперь нам есть за что бороться. Король к нам вернулся и вновь пребывает в добром здравии, и он наверняка будет поступать так, как посоветуем ему мы; у нас есть сын и законный наследник трона, и уж этого никто отрицать не может. И теперь мы в состоянии преподать Йорку такой урок, которого он никогда не забудет. По мнению Эдмунда, если мы сумеем доказать, что Йорк собирался захватить трон, то он — покойник.
На этом месте я все-таки вмешалась:
— Ваша милость, разве вы не понимаете, что подобные действия заставят Ричарда Йоркского пойти на открытый мятеж? Ему же придется защищать себя от столь серьезных нападок. Он наверняка потребует, чтобы совет возобновил свои обвинения против герцога Сомерсета, и произойдет раскол — на одной стороне вы и ваши сторонники, на другой он и его окружение.
— Нет! — возразила она. — Король сам объявил собранию лордов, что Сомерсет — его истинный преданный друг и близкий родственник, так что теперь никто не осмелится против него и слова сказать. Мы намерены провести ближайшее заседание совета в Вестминстере, но Йорка туда не пригласим. Затем мы хотим провести в Лестершире судебные слушания, на которых Йорк будет обвинен в том, что не явился на это заседание. Центральные графства верны нам, а вот в Лондоне настроения весьма неустойчивые. Но так или иначе, этому спесивцу Йорку придет конец; и я уже начала мстить ему.
Я только головой покачала; я никак не могла сейчас втолковать ей, что герцог Йоркский слишком могуществен и не стоит прилагать таких усилий, превращая его в своего врага.
— Но вы-то более всех должны быть довольны! — воскликнула Маргарита. — Эдмунд обещал непременно привезти домой вашего мужа Ричарда.
Ну что ж, у всего своя цена. Моя цена — это Ричард. И я, моментально забыв о том, что королеву нужно призывать к осторожности, схватила ее за руки.
— Правда?
— Да, он обещал мне. Король намерен торжественно, в присутствии всех передать Эдмунду ключи от Кале, а вашего Ричарда удостоить высочайшей похвалы как верного командира крепости. Ваш муж вернется к вам, Йорк будет арестован, а королевством будем благополучно править Эдмунд Бофор и я. И все мы снова будем счастливы.
Да, я снова была счастлива, я снова обнимала его, прижимаясь лицом к его стеганому колету, а он так сильно, по-медвежьи, обхватил меня руками, что я даже дышать не могла. Когда я подняла глаза и посмотрела в его любимое измученное лицо, он поцеловал меня столь крепко, что я зажмурилась, чувствуя себя одуревшей от счастья девчонкой. Мы на мгновение оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, и снова принялись целоваться, а портовые рабочие и моряки подбадривали нас криками и непристойными замечаниями, но Ричард, по-моему, ничего не слышал. Сунув руки мне под плащ, он ласкал мое тело, бедра…
— Вот тут и остановись, — шепнула я.
— Куда мы можем пойти? — спросил он, словно мы опять стали юными женихом и невестой.
— Пойдем прямо во дворец, — предложила я. — Ну, идем же. У тебя все вещи упакованы?
— К черту вещи! — весело заявил он.
И мы, крепко держась за руки, двинулись от причалов Гринвича к дворцу. Мы украдкой пробрались внутрь с черного хода, точно парень с конюшни и уличная шлюха, и заперлись в моей спальне. Да так, взаперти, и провели там целый день и всю следующую ночь.
Правда, в полночь я велела служанке принести нам какой-нибудь еды, и мы подкрепились прямо там, у камина, завернувшись в простыни.
— Когда же мы поедем в Графтон? — спросила я.
— Завтра же! Я мечтаю поскорее увидеть детей и новорожденную дочку. Но, к сожалению, мне потом придется сразу же вернуться сюда и снова плыть за море.
— Опять?
Он поморщился.
— Я должен сам передать приказ Бофора. В крепости и так царят беспорядки. Я не могу оставить гарнизон без командира. Мне придется пробыть там, пока герцог не пришлет мне замену, а уж затем я вернусь домой насовсем.
— Я думала, ты уже вернулся насовсем!
Я была в отчаянии.
— Прости меня, любимая, — ответил он. — Но мне действительно страшно оставлять свой гарнизон без командира. Я обязан туда плыть. Хотя признаюсь честно: в последнее время мне действительно тяжко пришлось.
— Но потом ты правда вернешься навсегда?
— Королева мне это обещала. Да и герцог тоже. Так что и я, наверное, могу дать тебе такое обещание. — Он наклонился ко мне, ласково теребя прядь моих волос. — Это нелегко — служить такой стране, как наша. Но король теперь здоров и, надеюсь, вновь возьмет власть в свои руки, да и Дом наш опять на подъеме.
Я накрыла его руку своей рукой.
— Любовь моя, я бы очень хотела, чтобы твои слова соответствовали действительности, однако все далеко не так просто. Ты и сам это поймешь, когда завтра увидишь, что тут, при дворе, творится.
— Но это будет завтра!
И он, отставив в сторону кувшин с элем, снова потащил меня в постель.
Нам удалось урвать несколько дней, чтобы побыть вместе, однако и за это время мой муж успел понять, что королева и герцог, прибрав к рукам власть, собираются все перевернуть с ног на голову и обвинить Ричарда Йорка в предательстве, а затем и вовсе сбросить его и всех его сторонников с пьедестала. Большую часть пути в Графтон мы провели в задумчивом молчании. Ричард поздоровался со всеми, восхитился новорожденной дочкой и затем сообщил детям, что должен снова вернуться в Кале и поддержать порядок в гарнизоне, но непременно вскоре опять приедет домой.
— Как ты думаешь, будут ли они настаивать, чтобы герцог Йоркский извинился? — спросила я у мужа, когда он седлал коня на конюшенном дворе. — И сможешь ли ты сразу вернуться домой, если Йорк признает свою вину и подчинится воле короля?
— Он это не раз уже делал, — задумчиво промолвил Ричард. — Он же понимает, что король — болен он или здоров — по-прежнему король. Королева и герцог намерены добить Йорка и тем самым защитить самих себя, и если им это удастся, они всем докажут, что были правы. Ну а я просто должен сохранить Кале — во имя Англии, во имя собственной чести. Но я непременно вскоре приеду домой. Я очень люблю тебя, Жакетта. И, как всегда, вернусь к тебе.
Сначала все действительно шло по плану. Ричард отбыл в Кале, расплатился с солдатами и доложил гарнизону, что король вновь обрел прежнюю силу и могущество и вполне успешно правит страной с помощью герцога Сомерсета. Дом Ланкастеров переживал новый подъем. Королевский совет единодушно выступил против герцога Йорка, которого совсем недавно все называли своим спасителем, и согласился собраться без него. Совет было решено провести в такой «тихой гавани», как Лестершир, где влияние королевы чувствовалось наиболее сильно; это было ее любимое графство и традиционное гнездо Дома Ланкастеров. Пребывание в Лестере давало лордам ощущение безопасности; однако мне, да и любому, кто способен был хоть немного пораскинуть мозгами, сразу стало ясно, что они попросту боятся лондонцев, злых языков сельского населения Сассекса и непредсказуемого поведения жителей Кента, родного графства Джека Кейда.