— А переехать им, значит, нельзя? Так важно соблюдать границы территории?
— Каждый круг, который колдун чертит в жизни, — образ одного и того же каменного кольца, в честь какого названо их сообщество. Колдовские печати тоже связаны с этим кольцом. В одних случаях камни погребены в земле, в других — расположены на виду, как кольца друидов. Колдуны берегут их как зеницу ока. Им отвратительна самая мысль о том, что рядом окажется другой круг. Черный Артур привез своих людей в Лондон без спросу. Думал, что после победы сможет сокрушить всех, кто встанет у него на пути.
— Вполне в его духе.
Алан кивнул.
— А Джеральду приходится это расхлебывать. Его колдуны разбежались, взяли себе другие печати. Он был вынужден отступить, а теперь спешно пополняет ряды — один из крупнейших кругов жаждет его крови за вторжение. Нам все это очень на руку.
Мэй потрогала новый талисман.
— Посланница, которая ко мне приходила, рассказала, будто бы Джеральд изобрел что-то вроде специальной метки, которая даст ему еще больше силы. Насколько силен этот Круг Авантюрина?
— Не волнуйся, — уверил Алан. — Джеральду хватит.
Они очутились в тени аллеи, за которой начиналась северная часть города. Алан поднял голову. Над ними нависали темно-зеленые кроны с пышной молодой листвой.
— Эти деревья когда-то называли пляшущими.
— Правда? — Мэй улыбнулась. — Не знала.
Алан просиял ярче красного предзакатного солнца, чей свет пролился сквозь зеленый полог и засверкал на круглых очках.
— Точно. Здесь раньше вешали людей — иногда по частям. Когда дул ветер, эти части…
— Стоп, я уже догадалась, — поспешно вставила Мэй.
— Ой, — спохватился Алан, — извини. Я думал, тебе будет интересно.
«Наверное, так он смиряется со страшной правдой жизни и с Ником в том числе, — подумала Мэй. — Превращает кошмары в интеллектуальные диковины».
— Слушай, а не проще ли, — сказала она, меняя тему, — вместо того, чтобы связываться с этой Селестой, дать Нику разобраться с Джеральдом и остальными?
Ее каблук звонко стукнул по брусчатке в тишине. Она прошла вперед, оглянулась и стала смотреть на стену из песчаника, чтобы не видеть напряженно-сдержанного лица Алана.
— И как ты это себе представляешь? — спросил он после долгой паузы. Его голос звучал как натянутая струна: тронь — и лопнет.
— Ну-у, — начала Мэй и запнулась. В памяти встала картина: ее руки в крови.
— Дать ему всех перебить? — закончил за нее Алан.
— А разве они не убийцы?
— Я не о них беспокоюсь, — ответил Алан. — Продолжи свой план, раз начала. Итак, мы просим Ника всех уничтожить. Он это делает — у меня, правда, есть сомнения на этот счет, ну да ладно.
— Я думала, демоны сильнее всех, — сказала Мэй. — Разве не поэтому колдуны приносят им в жертву невинных людей? Зачем еще призывать демонов в союзники?
Они вышли на узкую улочку, где старинные, из глыб песчаника, дома обросли магазинными витринами.
— Магия — это, считай, электричество, — начал Алан. — А сила Ника — как молния: она может спалить все на своем пути, но комнату ей не осветишь и белье не погладишь. Колдуны — своего рода трансформаторы. Они ослабляют этот поток и преобразуют в куда более полезную энергию.
Значит, Джеральд не врал: Ник может использовать Джеми как проводника для своей силы. Ему пригодился бы… ручной колдун.
— Да, — признал Алан, — только Нику гордость не позволит просить о помощи. Даже в крайнем случае. Он к власти не рвется, да и мы здесь не ради нее.
— Знаю, — сказала Мэй. — Уж мне-то ты можешь не рассказывать. Зато Джеральд, похоже, думает иначе. На этом можно сыграть.
Алан задумчиво прищурился, как будто пристально что-то разглядывал. Потом он кивнул, и Мэй стало теплее от этой маленькой победы — как будто она решала задачку с очень умным товарищем и нашла ответ первой.
— Предположим, мы дадим Нику всех их уничтожить, — продолжил Алан, и теплота исчезла: на душе у Мэй повеяло ледяным холодом. — Что дальше?
— Не поняла.
— Идея в целом неплоха, — рассеянно заметил Алан. — Мне бы понравилось. В следующий раз кто-нибудь попросит избавиться от другого круга, и кончится тем, что Ник объявит войну всем колдунам. Когда их не останется, у него руки будут по локоть в крови. Потом придет очередь посланцев, преступников… — Алан положил руку на стену. Песчаник был старым, в бурых пятнах, словно на нем сто лет назад кого-то убили, — …и после этого его уже будет не остановить. Он сметет всех на своем пути.
— Хочешь сказать… ты его боишься? Он же никогда те…
— Пострадать я не боюсь, — тихо прервал Алан. — Я боюсь того, что он может натворить. Либо сам себя погубит, либо весь мир. В сравнении с этим моя жизнь ничего не значит.
— Нет! — выпалила Мэй и сжала его руку. — Значит.
Алан мгновенно расцвел удивленной и восторженной улыбкой, от которой у Мэй защемило сердце. Никто не должен так удивляться, узнав, что людям не все равно — жив ты или нет.
— Я не могу отправить Ника на войну с колдунами, — сказал Алан. — Ему нужно обозначить предел.
— Раньше ты этим не заморачивался, — буркнула Мэй.
— Неправда! — оборвал ее Алан. — Просто мы жили неправильно. У меня даже не было условий как следует его воспитать, научить…
— Как стать человеком?
— Доброте.
У Мэй сегодня явно не ладилось с вопросами. Она замолчала. Дорога привела их под низкую арку церкви Святого Стефана, за которой лежал торговый центр города.
— Правда, я пытался оградить его от самого худшего, — продолжил Алан. — Держать от себя подальше, когда надо было кого-то медленно убить или запытать до смерти.
Мэй не верила ушам: трудно было представить, что они ведут такие беседы, прохаживаясь рядом с галереей «Принсесхэй». Между средневековыми стенами церкви и витринами в неоновом свете стояли развалины местного приюта — снести их во время постройки молла не позволили.
Алан остановился изучить мемориальную табличку.
— Значит, ты брал пытки на себя, — подытожила Мэй дрогнувшим голосом: в тени повеяло холодом. Она обхватила себя руками.
— Да, и вполне охотно, — сказал Алан. — Думаю, я помогу Джеми другим способом.
— Мы поможем, — поправила Мэй, и он кивнул в знак согласия. — Прости. Зря я спросила. Надо было сообразить. — Она глубоко вздохнула. — Послушай, вы с Ником… поссорились? Когда я звонила, у вас громыхало, как в бурю. Он что-то натворил?
Алан медленно вздохнул и тем самым почти ответил на вопрос.
— Мэй, — начал он, — ты хочешь, чтобы я тебе врал?
Он поднял руку и потер тревожную складку между бровями. Скоро она там отпечатается, подумала Мэй, и ее уже никто не разгладит. Тем более он сам.