— Запасной выход есть?
— Только через коптильню.
— Это как?
Павлушечка кивком предложил мне пройти за прилавок, в смежную комнату. Коптильня представляла собой небольшое кирпичное помещение с тремя рядами металлических цепей, на которых связками готовился «товар». Благо на данный момент она пустовала, но въевшийся в стены запах горелых опилок и бьющая в нос горечь человеческой плоти сводили с ума. Пристрелить бы гада, да ведь другой гад ту же лавочку откроет — зло на Руси одним махом не искореняется. Хотя если по чуть-чуть и начать прямо сегодня…
— Казаче, путь наверх через трубу, — моментально понял мои мысли Павлушечка и, захлопнув железную дверь с той стороны, прижал её всей тушей. Тоже жить хочет…
Я постарался дышать через раз, чтобы не хлопнуться в обморок от запахов, и, разглядев в углу небольшую ржавую лестницу, быстро полез наверх. Через минуту уже был на чердаке, а оттуда легко выбрался на крышу. Карабкался осторожно: во-первых, черепица худо держится, во-вторых, внизу меня действительно ждали. Традиционную драку народ провёл со всяческим старанием, грех жаловаться, но все, кто ещё мог худо-бедно-кособоко стоять на ногах, мстительно ждали явления моей светлости. Ну их, перетопчутся, мы в обход, крышами пойдём…
— Надо бы с самого начала Катеньке весточку дать, — бормотал я, осторожно прыгая с одного карниза на другой. — Без Хозяйкиного разрешения кто тут на меня зубом цыкнуть посмеет? А уж разлюбезная моя ласточка в обиду не даст, она бы одним тоном приказным того же отца Григория, да Павлушечку, да Вдовца перед воротами поставила и ответа потребовала. Но мы же казаки, мы лёгких путей не ищем, нам бы хоть и голову свернуть, зато сами! Без спросу! Мы ж страсть какие самостоятельные! Вот я, например…
Чего там «например», мне в порыве самобичевания додумать не удалось. Элегантно, как лесной олень, перепрыгнув пятую или шестую крышу, я вдруг неожиданно понял, что кушать надо меньше, потому что тяжёлый… и, проломив кровлю, рухнул вниз всем весом, падая во что-то белое, пенное, с кучей брызг и мата. Но что страшнее всего, так это…
— Иловайский? — вытаращилась на меня обиженная красотка с круглыми глазами, сидящая в противоположном конце ванны…
— Да, — не стал отнекиваться я, старательно отводя взгляд от её блестящих прелестей. — Простите, что вот так, запросто, без приглашения. А с кем имею честь?
— Ещё не имеете…
— Я не в этом смысле, сударыня!
— Но я не против. — Прелестница чарующе улыбнулась мне и встала во весь рост.
Ох ты ж, небеса в алмазах, водка в хрусталях! Я чуть было не выпрыгнул из ванны, да поскользнулся…
— Неужели не нравлюсь? — надула губки стройная девица с великолепной грудью, чудной талией и… полной козлоногостью от пояса до копыт. Сатиресса греческая! (Вот почему я её волшебным зрением не разглядел.) Получеловек-полукоза, чудо языческой природы и античного литературного вымысла. Хотя какой уж тут, к лешему, вымысел, раз она передо мной стоит и даже ладошками не прикрывается…
— Прохор, — тихо взвыл я, вспомнив, чем славились сатиры, — забери меня отсюда, пожалуйста-а…
— Хочу! — твёрдо решила рогатая красавица и с горловым мемеканьем кинулась на меня, распахивая сладострастные объятия.
Я вовремя успел поджать ноги и сдвоенным ударом в живот отправить похотливую самку козла в стену. Увы, её это только раззадорило…
— М-ме-э, мо-ой! Хочу! Хвала Афродите!
Второй раз меня спасло то, что, обегая ванну, дева зацепилась копытом за мою кабардинскую шашку. С одной стороны, удачно, потому как стукнулась затылком о табуретку и уронила себе на голову греческую амфору. С другой — очень неудачно, так как в ярости она та-а-ак врезала копытом по ванне, что несчастная посудина выпрыгнула в окно! Разумеется, я её, ванну, покинуть не успел…
Потом мы грохнулись на булыжники, и эта кастрюля эмалированная мягко заскользила по мыльной воде вниз по улице, боевым фрегатом резво набирая скорость! Ошарашенная нечисть только и успевала увёртываться с нашей трассы…
— Кто в психушке банный день объявил? У вас больной смылся-а!
— Эй, казачок, казачок! Ты мылом не поделишься? А то верёвку для мужа я давно припасла…
— Иловайский, погодь! Я тоже за ванной сбегаю, наперегонки махнём! Ежели чё, дак я и в тазу могу, есть у меня один, для бритья, антикварная вещь, из испанского дурдома…
Троих нерасторопных чертей я сбил к их же бабушкам. Одного мелкого бесёнка выловил из своей же ванны на повороте — мерзавец решил искупаться и покататься за один раз, типа халява. Ещё одна старая калоша с кривым носом цвета болгарского перца зацепила меня за борт клюкой и, счастливо визжа, пересчитала задницей все булыжники на два квартала.
Каким чудом меня вынесло на улицу к питейному заведению Вдовца — ума не приложу. Исключительно по воле Божьей, заступничеству Николая-угодника и непоследовательному казачьему счастью! Из-за угла левого здания, на перекрёстке, вышел пошатывающийся пьяный ёж размером с крупного медведя, на нём я и затормозил. То есть врезался ему в бочину так, что меня выбросило носом вперёд к ступеням полуподвального кабака, а его, ежа в смысле, накрыло ванной! Ну что ж, ничего так проехался, с ветерком и приключениями…
— Здорово дневали, хозяева! — громко поприветствовал я честную публику, обтекая струйками на пороге.
Неторопливый Вдовец едва заметно кивнул в знак приветствия, а четверо клиентов мигом взялись за ножи и оскалили зубы.
— Водки! — бесстрашно произнёс я заветную фразу.
Глаза сразу потухли, злобный рык угас в глотках, скрюченные пальцы разжались, а засапожная сталь вновь укрылась под голенищем: всё, раз заказал выпивку, то уже не жертва, а клиент. Обидеть клиента Вдовец не позволит никому, а желающих с ним поспорить обычно хоронят здесь же, в подвале, под дубовой барной стойкой.
— Добро пожаловать-с! Давненько не были в наших краях, хорунжий.
— Благодарствую. — Я двумя пальцами приподнял стопку водки с медного подноса. — Всё как-то не с руки, дела, заботы, служба… Ваше здоровье!
— Чем закусывать будете-с?
— Рукавчиком занюхаю, — прокашлялся я, пряча выступившие слёзы, водка у Вдовца была царская! — А ведь я к вам по делу. Не откажите советом помочь…
Кабатчик, многозначительно покосившись на других пьянчуг, налил мне вторую стопку, придвинул и вопросительно кивнул.
— Тут такая тема, мне нужна профессиональная консультация по ядам. Или, что вернее, по противоядиям. Не далее как сегодня утром у нас наверху, в полку, стали твориться странные вещи…
Вдовец смахнул полотенцем пыль со стойки, перекинул его через локоть и внимательно слушал. Я начал с начала: с визита нашего лекаря Фёдора Наумовича, моего посещения отца Георгия, последующего похода в мясную лавку к Павлушечке — и плавно вывел причину, по которой без помощи хозяина кабака мне уже никак не обойтись. Меня никто не перебивал, даже завсегдатаи с сочувствием прислушивались к рассказу. Видимо, опасная перспектива преображения донских станичников в беззаконных чумчар даже здесь никого не радовала. Когда я закончил, Вдовец демонстративно выплеснул содержимое моей рюмки на пол и выставил мне новую. Третья, нечётная, можно пить, не отравит. Пью.