Первой и главной из них был Габриэль, пришедший на бал в сюртуке цвета грецкого ореха, тщательно причесанный и блиставший безукоризненными манерами аристократа.
Он снизошел до того, что протанцевал те же два танца, что и она, а теперь без видимой цели прогуливался по залу, ловко пробираясь сквозь толпу гостей.
Отойдя в сторону, Алатея размышляла о том, как ей сообщить своему рыцарю на белом коне, где ему следует искать ее. Если она отправит ему записку, он немедленно примчится на помощь. Теперь она прекрасно знала его нрав и то, как он дорожил наградой за подвиги. Хотя дальнейшее общение с ним могло повлечь за собой всевозможные осложнения, без него она обойтись не могла.
Ей надо было рассказать Габриэлю о капитане, и как можно скорее. Кто знает, сколько еще времени он пробудет на берегу? Возможно, этот человек уже отплыл, но Алатея не хотела даже думать о такой неудаче. Судьба не могла поступить с ней столь жестоко. Но как поговорить с Габриэлем, не подвергая себя опасности? Если она не увидит его лица, то не узнает, как он отреагировал на сообщение. К тому же у нее тогда не будет возможности спросить его, что ему удалось предпринять за пять дней, прошедших с их последней встречи.
Интересно, что узнал Габриэль? Предпринял ли Кроули еще что-нибудь?
Ей нужны были ответы на все эти вопросы, а единственный способ получить их означал только одно — новую встречу с ним лицом к лицу.
Алатея размышляла, взвешивала, принимала и отвергала решения, пересматривала их, но так и не могла прийти ни к какому заключению. Эта неопределенность раздражала ее больше всего.
Уголком глаза она наблюдала за Габриэлем. Вот он передал своих подопечных Люциферу, потом смешался с толпой…
Алатея выпрямилась, судорога сжала ее горло.
Она пыталась уверить себя, что у нее нет оснований для беспокойства. Однако она недооценила силу воздействия своего головного убора. Ее кружевная шапочка манила его как магнит.
Вскоре Габриэль оказался рядом с ней.
— Не говори ни слова.
Его глаза удержали ее взгляд. Он смотрел на нее долго и как-то уж очень многозначительно. Внутри у Алатеи все дрожало, но она убеждала себя, что он не мог ее узнать в наряде графини. К тому же он ведь не видел женщину, лежавшую обнаженной в его объятиях, и она, разумеется, ничуть не походила на леди, стоявшую сейчас рядом с ним.
Сжав губы в тонкую линию, Габриэль коротко поклонился.
— Я понимаю, почему ты прикрываешь голову этим нелепым чепчиком, — пока что у тебя не может быть основания для беспокойства, но, вероятно, скоро ты начнешь седеть.
В глазах Алатеи вспыхнула ярость, но вместо того, чтобы ответить ему что-нибудь язвительное, она улыбнулась.
Впрочем, улыбка получилась уксусно-кислой.
— Я не сомневаюсь, что ты тоже скоро поседеешь, если будешь продолжать, как собака за костью, следовать за своими юными кузинами.
— Ты ничего об этом не знаешь, а потому тебе не следует говорить о них.
— Я знаю, что близнецы вполне способны сами о себе позаботиться.
Он презрительно фыркнул:
— Так это ты их проинструктировала, как действовать?
— Они попросили у меня совета, а я только высказала свое мнение. Теперь они пытаются помочь тебе точно так же, как ты пытаешься помочь им.
— И как же это я делаю?
— Ты прекрасно знаешь как.
Он стиснул зубы.
— Значит, ты подсказала им идею преследовать и травить меня.
Ее губы слегка изогнулись в насмешливой улыбке, и это привело его в ярость.
— Я ведь знаю, что Люцифер пытался объяснить тебе, почему мы должны приглядывать за ними, но, как видно, у него ничего не вышло. Поэтому было бы целесообразно, — он посмотрел на кружева, прикрывавшие ее мягкие волосы, — втолковать тебе эту простую мысль физически, обработав кулаком твою тупую голову.
Он шагнул к ней, заставив ее отступить еще дальше. Алатея сделала отчаянную попытку изобразить презрение.
— Я бы хотела, чтобы ты поразмыслил, прежде чем действовать! Идея защитить близнецов прекрасна, но постоянно вертеться возле них просто глупо! Ты никогда не пытался удержать меня от быстрой езды, а ведь я рисковала сломать шею, когда мы мчались верхом с тобой и Аласдейром. Здесь же речь вообще не идет ни о какой опасности, но ты душишь их своей заботой…
Алатея умолкла. Всеми порами она ощущала исходившее от него нежелание принять ее точку зрения. Он не допускал даже мысли, что они с братом могли ошибаться в отношении своих кузин.
К тому же он не привык делать что-либо наполовину:
Кинстеры никогда не умели себя обуздывать.
— Неужели ты можешь представить кого-нибудь из пришедших на бал безобидных бедняг женатым на одной из твоих кузин? Или дело в другом и ты вообще не собираешься позволить своим драгоценным кузинам выйти замуж?
Она была словно его собственная совесть, нашептывающая ему на ухо, что хорошо, а что плохо. И как свою совесть, он не мог не слушать ее.
— Я подумаю о твоих словах, — проворчал Габриэль, не желая уступать. И все же теперь его грудь больше не сжимала тяжесть, которую он всегда ощущал, находясь рядом с ней.
Отведя глаза от ее нелепого кружевного чепчика, он глубоко вздохнул и принялся оглядывать остальных гостей, готовясь к тому, чтобы раскланяться и удалиться…
Внезапно он прищурил глаза:
— Какого черта…
К нему, улыбаясь, приближались лорд Коулберн, мистер Генри Симпкинс и лорд Фолуорт.
— Это вы, миледи. — Фолуорт подчеркнуто изысканно поклонился Алатее.
— Нам показалось, что вы пытаетесь скрыться бегством от этого столпотворения, — заявил Генри Симпкинс, окидывая взглядом Габриэля, прежде чем его внимание полностью переключилось на Алатею.
— Звучит ужасно, — ответила Алатея бодро. Она ждала, что Габриэль откланяется и удалится, но он остался стоять рядом с ней, неколебимый, как дуб. Так как слева от нее возвышался бюст Веллингтона и она не могла ускользнуть, ее предполагаемые кавалеры были вынуждены рассыпаться в любезностях, стоя полукругом перед ней и Габриэлем, будто несли караул.
Вздохнув, Алатея представила Габриэля подошедшим джентльменам, хотя и была уверена, что они уже слышали о нем.
Внезапно за пределами их маленького кружка она заметила человека, почти такого же высокого, как Габриэль, неторопливо и бесцельно прогуливавшегося по залу. Вот человек остановился, потом его взгляд обратился к ней.
Реакция Габриэля не замедлила проявиться — он словно ожил, и она почувствовала напряжение в его позе. Но почему незнакомец раскланивается с ней?
Подойдя к ним, высокий джентльмен представился:
— Граф Чиллингуорт, дорогая. Кажется, мы не встречались. — Он перевел взгляд на Габриэля: — Спешу вслед за Кинстером выразить вам свое почтение. Надеюсь, ваш кавалер окажет мне любезность и представит вас…