И все-таки через три минуты он уже не мог справиться с похотливыми мыслями, обступившими его со всех сторон. Девил пробормотал что-то невнятное и рванулся к кровати. Садиться на нее опасно: проснувшись, Онория даст волю рукам и эмоциям. Встав возле резного столбика, Девил схватил ее за коленку и начал трясти.
Онория пролепетала что-то и попыталась вырваться, но Девила это не остановило.
Она открыла глаза и сонно заморгала.
— Ты вернулся?..
— Как видишь. — Девил выпрямился, отпустив ее коленку, скрестил руки на груди и прислонился к столбику. — Изволь-ка объяснить: почему среди всех кроватей в этом доме ты выбрала именно мою?
Онория вздернула брови.
— По-моему, это очевидно. Я ждала тебя. Девил молчал, не зная, что сказать. Его мозги заволокло туманом страсти.
— Зачем?
— Чтобы задать тебе несколько вопросов.
Он сжал челюсти.
— В час ночи, в моей постели… неудачное время и место для разговора.
— Напротив. — Онория привстала. — Лучше места и не придумаешь.
Одеяло упало, открыв плечи, просвечивающие сквозь прозрачный шелк, роскошную грудь…
— Прекрати! — На скулах Девила заиграли желваки. — Онория, сиди спокойно.
Она обиженно прикрыла грудь руками.
— Почему ты меня избегаешь? — мрачно спросила Онория.
— По-моему, это очевидно, — столь же мрачно ответил Девил. — Ты должна принять решение. Думаю, сейчас интимные встречи нам ни к чему.
Он намеревался дать ей еще неделю, но уже первые три дня оказались для него сущим адом.
Онория спокойно выдержала его взгляд.
— Кстати, насчет моего решения. Ты сказал, что это важно для тебя, но не объяснил почему.
Девил замер, и воцарилось долгое молчание. Он глубоко вздохнул и сказал:
— Я Кинстер. Я рожден, чтобы добиваться своего, охранять и защищать. Семья — суть моей жизни. Без семьи, без детей мне некого будет охранять, не для кого трудиться. Зная о твоем прошлом, я хочу услышать твое решение. Ты из рода Анстрадер-Уэзерби, а потому сдержишь свое слово. Что бы ни случилось, ты не отступишься.
— Зная обо мне все, ты полагаешь, что я буду тебе хорошей женой?
— Ты моя, — ответил Девил уверенно. Атмосфера становилась все более накаленной. Онория задыхалась — только Девил действовал на нее таким образом.
— Ты согласен с тем, что сейчас я свободна от твоего развращающего влияния? Ты не манипулируешь мной, не принуждаешь, не так ли?
Девил пристально посмотрел на нее и нерешительно кивнул.
— В таком случае, — Онория откинула одеяло и подползла к нему; Девил и опомниться не успел, как она вцепилась в его рубашку и встала на колени, — я хочу сделать заявление! — Она глубоко вздохнула, не сводя с него глаз и не разжимая пальцев. — Я хочу выйти за тебя замуж. Хочу стать твоей женой, твоей герцогиней, смотреть на мир твоими глазами. Хочу вынашивать твоих детей.
В последние слова Онория вложила всю душу.
Девил словно окаменел. Она потянула его к себе. Он не сопротивлялся до тех пор, пока его ноги не ударились о край кровати. Онория сидела перед ним, широко расставив колени.
— И самое главное, — она помолчала, а потом положила руки ему на грудь, — я хочу тебя. Сейчас. — И, словно боясь, что Девил не поймет ее, добавила: — Сегодня ночью.
Девил торжествовал и разрывался от острого желания. Прикосновения ее рук были так мучительны!
— Ты уверена? — Этот вопрос дался ему с трудом. В глазах Онории промелькнуло раздражение. Он покачал головой.
— Я имею в виду сегодняшнюю ночь.
Онория окончательно потеряла терпение.
— Да! — воскликнула она и поцеловала его.
Девил сумел совладать с собой и не обрушился на нее сразу, хотя Онория обвила его шею руками и прижалась всем телом, забыв о приличиях. Она предлагала ему себя. Держа ее за талию, Девил ответил на приглашение. Мягкие губы тут же приоткрылись, и его язык вошел в благоуханную пещерку, чтобы обследовать ее, наполнить собой, обладать ею.
Их дыхание сливалось. Руки Девила скользили по бедрам Онории, прикрытым тончайшим, как паутинка, шелком, потом его пальцы сомкнулись вокруг коленей и снова двинулись вверх. Медленно обводя большими пальцами круги, он ощущал через ткань атласную кожу. Дюйм за дюймом руки поднимались все выше, и вот бедра Онории напряглись и окаменели, а через мгновение по ним прошла дрожь.
Рука его замерла рядом с нежными завитками волос внизу живота. Девил слегка отстранился и посмотрел на свою возлюбленную, дожидаясь, пока она откроет глаза. Ее ресницы взметнулись вверх… Он прочертил еще два круга.
— Когда я возьму тебя, путь назад будет отрезан.
Глаза Онории вспыхнули голубоватым пламенем.
— Аллилуйя, — решительно сказала она.
Их губы снова соединились. Девил позволил себе немного отпустить поводья. Горячее, лихорадочное желание росло с каждой минутой, и Онория сразу почувствовала это. По ее телу пробежала томительная дрожь ожидания. Девил положил руку на ее ягодицы. От первого же прикосновения нежная кожа ее стала горячей. Обводя круг за кругом, ощущая, как между его пальцами и ее телом переливается шелк, он воспламенялся сам.
Внезапно Девил крепко сжал ее ягодицы одной рукой, в то время как другая скользнула между ног… Его поцелуй становился все более требовательным, властным. Он продолжал гладить и ласкать Онорию, дразня ее нервы, до тех пор пока наэлектризовавшийся шелк не прилип к коже. Она замерла, впившись ногтями в его спину. Через мгновение длинный палец скользнул внутрь и начал действовать — сначала осторожно, потом все смелее и смелее.
Едва дыша, Онория откинулась назад. Девил осторожно уложил ее на кровать.
— Подожди, — сказал он и подошел к двери в гардеробную, открыл ее и, убедившись, что Слиго там нет, запер. На ходу снял с себя фрак и швырнул его в кресло, развязал длинный — в целый ярд — галстук, уложенный затейливыми складками, сорвал жилет и отстегнул манжеты. Вслед за этими предметами туалета в кресло полетела и рубашка. Пламя свечи отбрасывало золотистые блики на его мускулистую спину.
Раскинувшись на кровати, Онория наблюдала за тем, как Девил взял с комода свечу и зажег два канделябра, стоявшие на каминной полке. Жадно следя за каждым его грациозным движением, за игрой света и теней на обнаженном теле, достойном резца скульптора, она старалась отогнать весьма непристойные мысли, осаждавшие ее голову. Внутри все дрожало от волнения и сладостных предчувствий; по коже бежали мурашки; легким не хватало воздуха; возбужденное тело вибрировало.
Оставив свечу на камине, Девил придвинул к изголовью кровати тумбочку и разместил на ней канделябр — так, чтобы свет падал на одеяло. Онория испуганно заморгала, осознав, что лежит полуголая при ярком свете. Когда Девил поставил второй канделябр с другой стороны кровати, она нахмурилась.