Диллон поднял голову: глаза его засветились надеждой. Демон вопросительно посмотрел на Флик, полагая, что ей захочется самой рассказать обо всем Диллону. Однако она кивком попросила его продолжать. Он снова перевел взгляд на Диллона.
— Этого человека зовут Блетчли. Он лондонец.
Демон в общих чертах описал внешность связного.
Диллон кивнул:
— Да. Это он. Обычно он привозил мне список лошадей и жокеев.
Флик подалась вперед:
— А деньги?
Диллон взглянул на нее, покраснел, но глаз не отвел.
— И деньги. Он всегда мне платил.
— Нет. Я имею в виду деньги для жокеев. Как им платили? Блетчли передавал деньги через тебя?
Диллон нахмурился:
— Не знаю, как им платили. Я этим не занимался. Тогда все происходило иначе.
— Как именно? — спросил Демон.
Диллон пожал плечами:
— Очень просто. В списке указывалась сумма, которую следовало предложить тому или иному жокею Я предлагал, а потом сообщал, согласились ли они. Плату за оказанную услугу они получали после скачек.
— После скачек… — повторила Флик. — А как насчет платы до скачек?
Диллон растерялся:
— До?
— В качестве аванса, — пояснил Демон.
Диллон покачал головой:
— До скачек никакого аванса не было. Им платили после того, как дело было сделано. И этим занимался не я, а кто-то другой.
Флик нахмурилась:
— Они изменили порядок.
— Неудивительно, — сказал Демон. — Предстоящие скачки — самые престижные скачки сезона. Ставки огромные. Зная заранее результат одного или двух заездов, можно сорвать огромный куш. Однако жокеи понимают, как велик риск, на который они идут. Важные заезды находятся под пристальным вниманием распорядителей. И если что не так, строго спросят с жокеев.
Диллон нахмурился:
— В прошлом сезоне они не пытались вмешиваться в ход по-настоящему заметных скачек.
— Возможно, готовились к этому сезону или обнаглели — уверены в собственной безнаказанности и готовы рисковать.
Как бы то ни было, жокеи, участвующие в Весенней ярмарке, наверняка должны потребовать большее вознаграждение. — Демон посмотрел на Диллона: — Теперь на заезд предлагают от ста двадцати пяти фунтов и больше.
— Ста двадцати пяти? — Диллон выпучил глаза. — Мне только раз было велено предложить сто!
— Значит, цены выросли и они покупают жокеев, предлагая часть суммы вперед. Взяв аванс, жокей уже в той или иной мере связан, так что синдикат меньше рискует. — Демон снова посмотрел на Диллона: — Полагаю, они рады давать аванс, чтобы избежать того, что случилось во время первых скачек этого сезона.
Диллон медленно кивнул:
— Да. Понимаю. Так надежнее.
— Гм… — Флик нахмурилась. — А никто из жокеев тебе не говорил, сколько им платят?
Диллон побледнел.
— Только один, в начале прошлого сезона. — Он взглянул на Демона. — Жокей был недоволен, что ему принесли деньги в дом его матери, что в синдикате знают, где она живет.
Демону не понравилось то, что он услышал. Синдикат намеренно наводил страх на своих противников, полагая, что это наиболее эффективный способ одолеть их.
В другой ситуации это раздразнило бы его, разожгло его кинстеровскую кровь. Но стоило ему взглянуть на Флик, как он мысленно проклинал синдикат, желая всем его членам гореть в аду. Увы! События развиваются так, что препроводить их туда, кроме него, некому, к тому же он должен оберегать ангела. Флик рвется в бой, и ее не удержишь. Ей неведомо чувство опасности.
Мысль о синдикате не горячила ему кровь, зато Флик горячила. Это не было обычной страстью. С этим бесом он бы справился. Больше всего он сейчас желал защитить ангела. Будь на то его воля, он связал бы ее, спрятал в башне, запер и держал бы там до тех пор, пока не убьет дракона, которого она намерена выгнать из укрытия. К сожалению…
— Нам пора. — Она взяла перчатки и поднялась, шумно отодвинув табуретку.
Демон поднялся медленно, наблюдая за Флик и Диллоном.
Диллон не отрывал от нее глаз. Она надела перчатки.
— Мы сообщим тебе, когда что-нибудь узнаем, а до тех пор тебе лучше не показываться.
Диллон кивнул. Он поймал ее руку и сжал:
— Спасибо.
Она вырвала руку, но не рассердилась.
— Ты же знаешь, все это я делаю ради генерала.
Она произнесла это без прежней уверенности. Это не ускользнуло от Диллона.
Диллон грустно улыбнулся.
— И все же, — он посмотрел на Демона и встал, — я перед вами в неоплатном долгу.
— Не беспокойся, как-нибудь расквитаемся, — с непроницаемым видом ответил Демон и повернулся к Флик.
— Через несколько дней мы к тебе заглянем, — сказала она и пошла к выходу.
Выйдя следом за ней, Демон вдохнул полной грудью ночной воздух. Быстро взглянув на небо, обнаружил черную пелену: луну проглотили плотные облака. В коттедже погасла лампа. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Демон неспешно двинулся через поляну. Вокруг не было ни души.
Флик забралась в седло, не дожидаясь, чтобы он ее подсадил. Отвязав Ивана, Демон взлетел на коня и натянул повод: Джессами рысцой приближалась к ним.
— Я вернусь домой через парк. Встретимся завтра, на тренировке. Днем.
— Нет.
Она изумленно на него посмотрела и уже хотела возмутиться, но он пояснил:
— Я довезу тебя до Хиллгейт-Энда. Тебе не следует ездить одной по ночам.
Она хотела возразить, но тут налетел порыв ветра, печально застонал в ветвях и со вздохом затих. Только листва шелестела.
Флик кивнула:
— Ладно.
Тряхнув поводьями, она тронула Джессами. Демон с проклятием развернул Ивана и догнал ее. Они проехали следующее поле, последний бастион его владений. За живой изгородью лежал дальний край запущенного парка Хиллгейт-Энда.
Оба знали место, где в изгороди была брешь, и вскоре оказались на старой верховой тропе. Флик въехала в густую тень деревьев.
Эта тропа не относилась к числу тех, которые поддерживались в хорошем состоянии, чтобы всадники, в первую очередь Флик, могли наслаждаться прогулками под деревьями. Кусты вылезали на нее с обеих сторон, ветки пытались хлестнуть в лицо. Лошадей пришлось перевести на шаг: даже медленная рысь была бы опасной. Опавшая листва укрыла тропу. Иногда она шла под уклон, так что лошадь могла поскользнуться. Оба берегли своих бесценных животных, чутко следя за любым перемещением центра тяжести, напряжением мышц, изменением темпа движения.