Катриона нахмурилась. Энергичные, деятельные женщины плохо вписывались в рамки ее былых представлений о женах Кинстеров. Вспомнив, что послужило основанием для столь поспешных, как теперь выяснилось, выводов, Катриона взглянула на Онорию.
— Мне известны, — вполголоса сказала она, — обстоятельства рождения Ричарда. Но я не совсем понимаю, почему семья его признала.
Онория усмехнулась:
— Это нелегко понять, пока не встретишь Элен. Ну а позже… все кажется возможным. — Она понизила голос. — Девил рассказывал, что, когда Ричарда подкинули герцогу на порог, Элен услышала детский плач и, прежде чем отец успел скрыть свидетельство своих прегрешений, буквально вырвала орущего младенца из его рук. — Она помолчала, бросив теплый взгляд на свекровь. — Видите ли, Элен любит детей, но после Девила не могла иметь собственных. Она страстно мечтала о ребенке, желательно мальчике, так что, когда появился Ричард, решила, что это дело рук провидения и объявила его своим. К тому времени она уже освоилась в роли герцогини и обладала значительным весом в свете. Естественно, никто не посмел ей перечить. Элен достаточно повести бровью, чтобы уничтожить общественный статус человека.
— Меня удивляет, что отец Девила оказался настолько… кротким.
— Кротким? Исходя из того, что я слышала о нем, едва ли это определение здесь уместно. Но он искренне любил Элен. Рождение Ричарда — скорее следствие сочувствия, проявленного к его матери, чем преднамеренной неверности. Герцог любил жену и позволил ей то, что сделало ее абсолютно и безоговорочно счастливой, — объявить Ричарда своим и воспитать как собственного сына. В общем, — заключила Онория, — в течение тридцати лет происхождение Ричарда было общеизвестным секретом, и никого это больше не интересует. Он просто брат Девила — и если семья ничего не имеет против, то кому какое дело.
Улыбнувшись, Катриона с признательностью коснулась ее руки.
— Спасибо, что рассказали.
Онория улыбнулась в ответ и повернулась к мужу, услышав раскаты его голоса. Она тут же призвала его к порядку, встав на защиту близнецов. Глава семьи был недоволен их внешним видом, но отказывался уточнить, что именно ему не нравится.
Катриона подавила усмешку. Жены Кинстеров определенно не были пустышками, смазливыми дополнениями к своим незаурядным мужьям. Наблюдая за тремя из них, Катриона пришла к выводу, что по каким-то неведомым причинам мужчины рода Кинстеров тяготели к сильным женщинам.
Более того, это было непременным условием счастливой семейной жизни. Они получали истинное удовольствие, потворствуя своим женам. Чтобы убедиться в этом, достаточно было перехватить взгляд Девила, обращенный на Онорию, или взгляд Уэйна, устремленный на Пейшенс.
Или взгляд Ричарда, когда он наблюдал за ней.
Внезапное озарение повергло ее в трепет. Причина столь терпеливого отношения Кинстеров к спутницам жизни сияла в их глазах. Они любили своих жен.
Задумавшись, Катриона отключилась от окружающего шума.
Ричард выполнил клятву играть при ней вторую скрипку. Он признал в ней хозяйку долины, что было значительной уступкой со стороны человека его склада. Без подобной уступки их брак был обречен на неудачу.
Он пошел на это из любви к ней.
У нее перехватило дыхание, закружилась голова. Она знала, что нужна Ричарду, что рядом с ней он нашел свое место, но только сейчас поняла — муж любит ее.
Взглянув на Девила, она увидела, как он мимолетным движением коснулся щеки Онории, как, повернувшись к Уэйну, накрыл ладонью руку жены. Уэйн сидел в расслабленной позе, положив руку на спинку кресла Пейшенс, и лениво поигрывал ее локонами.
Ричард был сдержанным по натуре и предпочитал носить на публике маску. В отличие от многих, бездумно выставлявших чувства напоказ, он тщательно оберегал свои секреты. Только свет, горевший в его глазах, и страстность, проявлявшаяся в постели, выдавали его любовь.
То, что Ричард отдает себе отчет в своих чувствах, не подлежало сомнению. Как заметила Онория, мужчины из семейства Кинстеров не страдают слепотой, и Ричард понимал, что делает. Катриона вспомнила, с какой настойчивостью он добивался их брака.
Повернувшись к близнецам, она включилась в беседу, лелея в сердце свое открытие. Поглядывая на новых родственников, она наблюдала за их отношениями и хотела того же для себя. И хотя не представляла себе, как заставить Ричарда проявить свои чувства, поклялась, что добьется этого.
Хвала Госпоже, теперь у нее достаточно времени, чтобы поработать над их отношениями.
Лежа на следующее утро в постели, Ричард пытался справиться со своим раздражением. Валяться без дела было наихудшим из возможных занятий, но ни на что другое он пока не годился.
Одно утешение: удалось уговорить жену вернуться на свое место рядом с ним. Все то время, пока Ричард пребывал в полузабытьи, она спала в соседней комнате, чтобы не беспокоить его. Ричард ясно дал ей понять, что из всех потерянных для него радостей жизни ничто его так не беспокоит, как ее отсутствие в их общей постели. Он выиграл этот раунд, чего не скажешь о другом.
Впрочем, тут и спорить было трудно. В один из немногих моментов, когда оставался один, Ричард попробовал встать и убедился, что не может самостоятельно стоять, а тем более ходить. К счастью, он рухнул на кровать, а не на пол. Как и предсказывала его жена-колдунья, мышцы оказались слишком слабыми. Все еще сказывалось действие яда. Даже такой пустяк, как держать открытыми глаза, требовал определенных усилий.
Проклиная в душе свою отравительницу, Ричард рассеянно слушал рассказы Уэйна об общих друзьях. Со свойственной ему проницательностью Девил не стал настаивать на выяснении личности злоумышленника и отложил расследование до той поры, когда Ричард поправится. Они почти не касались этой темы, за исключением нескольких реплик, которыми обменялись в присутствии Элен. Ричард только заверил брата, что отравитель более не представляет угрозы и что Катриона в состоянии все уладить.
Девил не стал задавать лишних вопросов. Зная брата, Ричард не сомневался, что тот не будет настаивать, понимая, что в этой ситуации они должны разобраться сами.
Но не раньше, чем он встанет.
Подавив вздох, Ричард улыбнулся забавному рассказу Уэйна о скачках в Бьюклэр-Холле и перевел взгляд на Катриону. Она деловито работала иглой, пристроившись на широком подоконнике; солнечные лучи превращали ее волосы в пламенный ореол.
Хорошо хоть с глазами у него все в порядке.
Раздался настойчивый стук. Дверь отворилась, впустив высокого, плечистого и невероятно элегантного джентльмена. Его взгляд упал на Катриону и задержался на ней. Изогнув крупные губы в улыбке, хорошо знакомой как Ричарду, так и Уэйну, он шагнул вперед и отвесил хозяйке поклон.
— Габриэль Кинстер, к вашим услугам.
Катриона инстинктивно протянула руку; он взял ее и одним движением, не стоившим ему никаких усилий, поднял Катриону на ноги, притянул к себе и поцеловал. Подняв голову, он хищно улыбнулся: