Али-Джихан широко улыбнулся и встал:
— А теперь спать. Будем молить Аллаха, чтобы злодеи показались как можно скорее. И тогда мы обрушим на них гнев праведных.
«22 октября 1822 года.
Очень поздно.
В шатре Аньи, где-то в пустыне, на пути к Александрии.
Дорогой дневник!
Я пишу это при свете масляного светильника, который должна потушить очень скоро, чтобы женщины смогли уснуть. Очень странно лежать, завернувшись в простыню и одеяло, на ковре, брошенном на песок, когда стены шатра слегка шевелятся от ветра, но сегодня случилось так много необычного, что я не могу утерпеть, чтобы не написать обо всем.
Мне пришлось ехать на верблюде, — от которого ужасно воняет! — и хотя я предпочла бы одну из великолепных арабских лошадей, все же не могу жаловаться, поскольку большинство женщин и многие мужчины вообще не имеют лошадей и верблюдов и вынуждены весь день брести по песку. И, к большой досаде, я обнаружила, что песок имеет свойство оказываться буквально повсюду. Но сделать ничего нельзя — приходится терпеть. Как и многое другое.
Но самое удивительное в путешествии с кочевниками — это абсолютное разделение женщин и мужчин. Как я могу добиваться Гарета… как он может добиваться меня, как мы можем проверить силу нашего взаимного влечения, если все, что имеем право сделать, это обменяться несколькими словами на виду у присутствующих?
Наверняка правила ухаживания у кочевников несколько иные. Подозреваю, что придется изучить эти правила, хотя бы для того, чтобы знать, как их обойти.
Э.»
Гарет устроился на ковре Али-Джихана и закрыл глаза Когда шаги, шарканье и кряхтенье стихли, сменившись храпом, и ветер завел свою тихую песню, Гарет, вместо того чтобы уснуть, унесся мыслями к прошедшему дню, к завтрашнему и к последующим… Что же с ними будет?
Он снова увидел Эмили, идущую вслед за матерью Али-Джихана в женский шатер. У входа она помедлила, оглянулась и бросила на него досадливый взгляд.
Он твердил себе, что разлука хотя бы на этом этапе путешествия будет полезной. Даст ему время подумать. Понять, что происходит между ними.
Как доказал поцелуй в гостиной Кэткарта, он каким-то образом поддался чарам Эмили. Но не смог объяснить себе почему. Почему он хочет её? Может, это похоть так притягивает его к этой женщине; недаром он так жаждет сделать ее своей! И все же, если он сдастся и капитулирует, исход может быть только один — женитьба.
Но этого ли он желает? Получить Эмили в жены? Хочет ли он, чтобы эта женщина была рядом, когда наступит время возвращения в Англию навсегда?
До последнего времени он не думал о будущем дальше той минуты, когда Черная Кобра будет обезглавлен. Но если Эмили отдастся ему, это неминуемо приведет к браку. Именно об этом ему и нужно подумать. Подумать о том, смогут ли они ужиться. Подойдут ли друг другу.
Реальность обрушилась на Гарета с такой силой, что ему стало не по себе. Что бы он ни думал, чего бы ни хотел, все не имело смысла, если она не хочет и не думает так же, как он.
Но видит ли она в нем своего будущего мужа? А если даже и так, насколько глубоко укоренилось в ней это решение? Что побудило ее к этому?
Или она видит в нем лишь замену Макфарлану? Его друг, несомненно, был фигурой более романтической. Что, если он, Гарет Гамильтон, просто занимает место мертвеца?
Или дело в обстоятельствах, которые свели их вместе? В постоянной опасности и угрозе их жизни? Впрочем, это неудивительно. Он единственный, к кому она может обратиться. Но реакция, рожденная страхом и потребностью, которую этот страх пробуждает, вряд ли настоящая основа для брака. Гарет горько усмехнулся. Что он знал о браке?
Ответ пришел к нему, когда мозг уже заволокло сонным дурманом.
Он знал о браке не больше, чем о своем будущем, и все же был уверен, что если Эмили не полюбит его, совместного будущего у них нет.
«Кобры» атаковали их на следующее утро. Караван медленно шел между барханами, когда навстречу вылетел отряд всадников и с диким визгом и воплями ринулся на них.
Кочевники отреагировали быстро и точно. Пока охранники разворачивали коней, чтобы мчаться к врагу, возницы вместе с повозками сгрудились вместе, защищая пеших.
Эмили с высоты своего верблюда прекрасно видела все перипетии схватки. Удивительнее всего оказалось то, что среди нападавших тоже были берберы. Гарет, Али-Джихан вели свое небольшое войско, Мукту и Бистер ловко действовали саблями и ятаганами.
Посмотрев вниз, она увидела Анью, спокойно сидевшую с другими женщинами.
— Среди «кобр» есть берберы! — крикнула Эмили.
Анья невозмутимо кивнула:
— Эль-Джири. Они всегда готовы подраться!
Эмили неотрывно смотрела, как сталкиваются две волны всадников. Как падают люди. И поежилась, услышав невыносимо отвратительный звон стали о сталь.
У нее сжалось сердце. Так сильно, что дышать стало тяжело.
Гарет, Мукту и Али-Джихан объехали сражавшихся и напали сзади.
Все было кончено так быстро, что Эмили, все еще пытаясь отдышаться, гадала, неужели все битвы так легко выигрываются. Весьма сомнительно… Но нападавшие внезапно разделились, и берберы в темных одеяниях по двое и трое стали возвращаться туда, откуда пришли.
Охранники пустились в погоню, но как только убедились, что враг окончательно разбит, помчались назад.
Эмили быстро удостоверилась, что в их караване нет потерь. Валявшиеся на песке тела принадлежали «кобрам».
— Поразительно, — пробормотала она при виде светившихся восторгом лиц воинов.
— Они победили, верно? — спросила Анья. Она и все остальные женщины, окруженные повозками, не видели, что творится на поле боя.
— Они возвращаются, смеясь, словно дети малые.
Анья широко улыбнулась:
— Они победили и поэтому счастливы. Сегодня в лагере будет праздник!
Как и предсказала Анья, настроение вечером у всех было ликующее. Пока женщины готовили ужин, мужчины собрались у шатра Али-Джихана, громко восхваляя подвиги Гарета, после чего завели мужской разговор, при этом, казалось, прислушиваясь к его мнению. Судя по всему, Гарет чертил что-то на песке, показывая на какие-то точки, и все согласно кивали.
Подошедший Бистер решил проверить ее ножи. Она протянула все свое оружие и, отведя Бистера в сторону, показала на собравшихся мужчин:
— Что все это значит?
Бистер присел на край повозки и стал водить острием о точильный камень.
— Никто из них никогда раньше не видел кавалерийской атаки.
— И что?
— Понимаете, есть разница в том, как кавалерист сидит в седле, как держит саблю. Враги шли в атаку, распрямив плечи, сидя прямо, словно приглашая противника изрубить их в капусту. Мы пригибаемся к холкам лошадей, выставляем сабли перед собой. Так легче нападать и обороняться. Именно это он и объясняет.