Он намерен был получить деньги от своих хозяев и к работе относился со всей серьезностью. Что же это выходит: деньги вдруг перестали его интересовать? А что, если с Олегом у него старые счеты и он воспользовался ситуацией, чтобы разделаться с ним, и это желание пересилило алчность? Неважно, что им двигало, важно, что он помог мне. Если помог в первый раз, почему бы ему не помочь во второй и не рассказать, где искать Сашку. Если откажется, пригрожу милицией… А вдруг он вместо того, чтобы помочь, запихнет меня в машину и отвезет в очередной охотничий домик? Если я все расскажу хозяевам, вряд ли его по головке погладят. Кажется, такое поведение называется шантаж… А мне плевать, как это называется, я хочу найти дочь.
Сцепив зубы, я направилась к подъезду и только тогда сообразила, что понятия не имею, где искать Алексея. Если он в гостях, следовало дождаться, когда он покинет дом, если все-таки живет здесь, узнать, в какой квартире.
Пока я бестолково топталась возле подъезда, из-за угла вывернули двое подростков и направились в мою сторону. Один что-то рассказывал другому, размахивая длинными руками.
— Вы в этом доме живете? — шагнув им навстречу, спросила я.
— Ну… — кивнул один и взглянул на друга, точно ища в нем поддержки.
— А соседей своих хорошо знаете?
— Ну… — вновь промычал он.
— В первом подъезде живет мужчина, высокий, широкоплечий, волосы светлые, а возле уха Шрам, вроде бы след от ожога.
— У него «Ниссан» темно-синий, — влез второй мальчишка, а дружок кивнул и ответил:
— Он не живет, а квартиру снимает, то есть живет, конечно, но недавно. Мы ему тачку мыли. Пятая квартира на втором этаже.
— Спасибо, — торопливо буркнула я и вошла в подъезд.
Дверь с цифрой 5 была недавно обита дерматином и выглядела нарядной. Сердце у меня билось так, что некоторое время я стояла, вцепившись в перила лестницы, пытаясь хоть немного успокоиться. Потом решительно нажала кнопку звонка. Шагов я не слышала, из-за двери вообще не доносилось ни звука, и вдруг совершенно неожиданно она распахнулась, и я увидела его. Никак не меньше минуты мы молчали, таращась друг на друга.
— Заходи, — наконец предложил он, отодвигаясь в сторону, чтобы дать мне возможность пройти. Точно в бреду, я сделала несколько шагов, дверь за моей спиной захлопнулась, на этот раз с шумом. Я тревожно обернулась, а он сказал:
— Вон туда. — И махнул рукой в сторону комнаты.
Комната выглядела совершенно обыкновенно, гостиная в стандартной «хрущевке» со стандартной мебелью. Салфеточки, вазочки и слой пыли на полках. Было ясно, что ко всему этому уюту жилец не имеет ни малейшего отношения.
Он сел в кресло, вытянул ноги и сложил руки на груди, глядя на меня без удивления и интереса, совершенно равнодушно.
— Садись, — кивнул на кресло напротив, друг от друга нас отделял журнальный стол. Я села, мучительно пытаясь найти слова. Пока говорил только он. — Ну, — недовольно нахмурил он брови, понаблюдав за мной.
— Что? — растерялась я.
— Это я должен спрашивать. — Голос его звучал напряженно. Я вновь почувствовала беспокойство, стремительно переходящее в страх, как тогда в доме. Было в нем что-то пугающее и, несомненно, опасное, так что все мои мысли о том, как я буду его шантажировать, разом показались мне несусветной глупостью. Я поспешно отвела от него взгляд, облизнула губы и сказала:
— Я шла за вами…
— Я видел, — кивнул он.
— Вы видели? — нахмурилась я.
— Разумеется. Я увидел тебя возле подъезда девчонки, не знаю, как ее там зовут…
— Юля. Ее звали Юля.
— Вот-вот. Ты топала за мной до самого дома, а потом торчала во дворе. Я уж думал, так и не зайдешь. Хотел позвонить тебе на сотовый, но решил немного выждать.
— Вы хотели со мной поговорить? — не очень уверенно предположила я.
— Я хотел? — изумился он и засмеялся, смех у него был еще противнее ухмылки. Он на редкость неприятный парень, наверняка и мужчины, и женщины чувствуют себя в его присутствии крайне неуютно. У женщин такие, как он, вызывают страх, а у мужчин беспокойство, хотя, возможно, тоже страх, только мужчины в отличие от женщин неохотно сознаются в этом. В любом случае и те, и другие рядом с ним не могли ощущать себя венцом божьего творения, потому что, взглянув в эти глаза, становилось ясно: плевать ему, чего ты там венец, оторвет голову и даже не поморщится. И спать будет спокойно, и совесть не замучает, да скорее всего и не вспомнит даже, что был такой человечек, сидел напротив…
От этих мыслей мне сделалось не по себе. «Но ведь он отпустил меня», — напомнила я себе, надеясь, что это придаст мне бодрости.
— Тебе чего надо? — вдруг спросил Алексей и вроде бы даже вздохнул.
— Я… Вы знаете, где Саша? — спросила я.
— Знаю, — кивнул он, а я от неожиданности открыла рот, потому что, несмотря на вопрос, к такому ответу была не готова, то есть была уверена, что в любом случае он ответит «нет».
— Вы знаете? — повторила я.
— Я же сказал.
— Я… я хочу знать, где моя дочь. — Голос у меня неожиданно охрип, и произнесла я это почти шепотом. Он кивнул, словно соглашаясь с моим доводом, и опять замолчал, разглядывая меня. — Вы мне поможете? — спросила я где-то через пару минут. Он засмеялся, покачал головой, точно увидел перед собой что-то в высшей степени забавное и даже удивительное, и наконец поинтересовался:
— С какой стати?
— Но вы ведь помогли мне там, в доме? — осторожно заметила я.
— Я не помог, я просто не стал вмешиваться, — заявил он. — Это разные вещи, чтоб ты знала.
— Но…
— Это разные вещи, — повторил он серьезно. — А сейчас ты хочешь, чтобы я вмешался. Влез не в свое дело. Это как раз то, чего я терпеть не могу.
— Ребенок жив? — помедлив, спросила я.
— Жив, здоров и находится в хороших условиях. Думаю, немного скучает по родителям, в остальном — полный порядок.
— Где она? — задала я вопрос, зная, что он не ответит, но не задать его не могла.
— Допустим, я скажу, — усмехнулся он. — Что ты будешь делать?
— Заберу свою дочь.