— Мы оставляем инструменты здесь, сэр, просто чтобы никто не наступил и не сломал. Мало ли что.
Тристан задумчиво оглядывался. Часть инструментов исчезла: в доме кипела работа и слышались стук молотков и звуки рубанков и напильников. Кое-какие вещи все еще лежали на местах, а по следам на пыльном полу нетрудно было догадаться где находились остальные. И еще он заметил у самой стены след ноги. Присмотрелся. Рабочие ходили в грубых башмаках с квадратными мысами, но этот след явно оставила нога, обутая в изящный ботинок на кожаной подошве, какие носят джентльмены.
Тристан точно знал, что он был единственным, кто приходил сюда проверять работу. Кроме того, след отпечатался не просто в пыли, а в легчайших опилках, которые появились тут недавно — когда начались отделочные работы. Сам он к этой двери не подходил прежде, да и размер обуви явно меньше его собственного. Он поднял глаза на дверь, выходившую в переулок между домами. Тяжелый ключ торчал в замке. Тристан вынул его и вернулся в кухню. Здесь было заметно светлее благодаря широким окнам. Внимательно осмотрев ключ, он заметил на бороздках следы воска.
Биллингс, который заглядывал через плечо хозяина, нахмурился и мрачно пробормотал:
— Он сделал слепок.
— Похоже, что так и есть.
— Я прикажу поменять замки. — Мастер был сердит и растерян. — Никогда прежде не случалось ничего подобного.
— Сделаем так. — Тристан задумчиво вертел ключ в руках. — Закажите замки, но не ставьте их, пока я не скажу.
Биллингс понимающе кивнул:
— Хорошо, милорд. Раз уж вы здесь, может, глянете на третий этаж? Мы уже закончили.
Тристан вернулся к двери, вставил ключ именно так, как его оставил неизвестный: чтобы не помешал открыть дверь снаружи вторым ключом. Вслед за Биллингсом он поднялся на второй этаж. Здесь работы продолжались: отделывали столовую и гостиную. Кроме того, на этаже располагалась еще одна небольшая гостиная, которую члены клуба предполагали отвести для встреч с дамами, если возникнет необходимость. В глубине была небольшая комната для сторожа. И более просторная — для мажордома.
Они пошли дальше. На втором этаже уже трудились маляры, отделывая библиотеку и зал для собраний. На третьем этаже располагались спальни. Мужчины не спеша прошли по всем комнатам, и Биллингс указывал на те или иные новшества и улучшения, сделанные в ходе ремонта. В комнатах стоял свежий запах дерева. Помещения выглядели очень уютными, и хоть на улице было ветрено и холодно, здесь не чувствовалось ни малейшего сквозняка или сырости.
Они задержались в самой большой спальне, которая располагалась прямо над библиотекой, и Тристан искренне сказал мастеру:
— Превосходно! Вы и ваши люди прекрасно потрудились.
Биллингсу было приятно услышать, что столь изысканный джентльмен оценил его старания. Он был мастер своего дела и не без основания гордился этим.
Тристан подошел к окну. Отсюда, как и из окон библиотеки, открывался прекрасный вид на сад Леоноры.
— Скажите, как скоро комнаты для слуг будут пригодны для жилья? После того, что мы увидели сегодня, после непрошеного визита ночного гостя, я хотел бы, чтобы в доме жили мои люди.
Некоторое время Биллингс прикидывал про себя что-то, потом сказал:
— Спальни наверху мы можем закончить уже сегодня вечером. Но отделка кухни и остальных полуподвальных помещений потребует еще день-два.
— Прекрасно, — отозвался Тристан, не отрывая взгляда от сада. Леонора шла по дорожке, а за ней следовала верная Генриетта. — Тогда завтра вечером я пришлю мажордома. Его зовут Гасторп.
— Мистер Биллингс!
Мастера звал кто-то из рабочих со второго этажа. Тот нетерпеливо взглянул на хозяина.
— Если я вам не нужен, милорд, то пойду посмотрю, что там у них.
— Идите, — кивнул Тристан. — Я сам найду выход. Еще раз хочу сказать, что очень доволен вашей работой.
Отвесив короткий поклон, мастер ушел. Минуты текли, а Тристан все стоял у окна и смотрел на Леонору. И пытался понять, почему он все это делает. Объяснить все с разумной и рациональной точки зрения было несложно. Но самому себе пришлось признаться, что не все в том объяснении будет правдой.
Генриетта подошла к хозяйке, прижалась к ее ногам и подняла голову, глядя на Леонору с обожанием. Девушка положила руку на голову овчарки, и Тристан вздрогнул, потом фыркнул, удивляясь собственной глупости, и пошел прочь от окна.
— Доброе утро. — Тристан улыбался старому дворецкому, словно тот был его лучшим другом. — Я хочу поговорить с мисс Карлинг. Она сейчас в саду, что позади дома, и мы вполне могли бы побеседовать на свежем воздухе.
Уверенность в себе, наличие прекрасно скроенного костюма и громкого титула были на его стороне. После едва заметного колебания дворецкий распахнул дверь и учтиво сказал:
— Следуйте за мной, милорд.
Они прошли холл, потом уютную гостиную: огонь потрескивал в камине, пяльцы с едва начатой вышивкой лежали на маленьком столике. Французские окна, выходившие в сад, были открыты.
— Прошу вас, милорд.
Тристан кивнул, перешагнул порог и оказался на маленькой мощеной террасе, за которой начиналась лужайка. Он спустился по ступеням и, следуя за изгибами дорожки, обогнул угол дома. Леонора склонилась над одной из клумб и не могла видеть лорда. Зато Генриетта сразу же повернула голову, но стояла спокойно, ожидая, когда пришедший обнаружит свои намерения.
До девушки оставалось всего несколько ярдов, когда Тристан заговорил:
— Доброе утро, мисс Карлинг.
Она резко обернулась и с изумлением уставилась на него. Потом бросила взгляд в сторону дома.
— Меня впустил дворецкий, — заверил ее Тристан.
— Правда? И чем обязана?
Приветствие было, мягко говоря, прохладным, если не сказать резким. Тристан не торопился отвечать. Он протянул руку к собаке та обнюхала его пальцы и, решив что-то для себя, ткнулась в его ладонь, напрашиваясь на ласку. Он принялся чесать ей за ушами и лишь тогда обратился ко второй, гораздо менее приветливой даме.
— Насколько я понял, ваш дядя и брат решили, что опасность миновала, коли попытки взлома не увенчались успехом?
Леонора, хмурясь, медлила с ответом. Она не подала руки, и он не настаивал, не желая услышать в ответ резкость. Тристан сунул руки в карманы пальто и ждал. Потом, видя, что девушка пребывает в нерешительности сказал.
— Вы не желаете, чтобы я плохо подумал о ваших мужчинах, и это, несомненно, делает вам честь. Но в данных обстоятельствах такое поведение не слишком разумно. Видите ли, я считаю, что эти попытки ограбления — лишь эпизоды некоего действа, которое разворачивается в настоящий момент. То есть его нельзя считать делом прошлого.
Глаза девушки вспыхнули, морщинка на лбу разгладилась. Теперь она слушала внимательно, даже жадно.