Леонора ничего не заподозрила. Карета подъехала к театру, остановилась, лакей кинулся открывать дверцы — все как всегда, немножко суетно, но довольно обычно. А потом она увидела его — и оказалось, что отступить и спрятаться негде. Трентем стоял у кареты и протягивал ей руку.
Позабыв о хороших манерах, она уставилась на него, приоткрыв от изумления рот. Костлявый локоток Милдред ткнул ее в ребра, девушка очнулась, и лицо ее приняло привычное высокомерно-насмешливое выражение. Сзади подъезжали все новые экипажи, на лестнице, ведущей ко входу в храм искусств, собралась толпа: все жаждали увидеть самую популярную пьесу сезона. Леонора вздохнула, с сожалением сознавая, что сейчас не время и не место устраивать сцены, хотя, Бог свидетель, она с удовольствием высказала бы этому типу все, что она думает о его уловках. А потом объяснила бы тетушке, что на сей раз она зашла слишком далеко.
Демонстрируя холодность королевской особы по отношению к неугодному вассалу, Леонора вложила свои пальчики в его теплую ладонь и позволила извлечь себя из кареты. Стояла, разглядывая оживленную толпу, пока он помогал тетушкам. Милдред, вновь вся в черно-белом, быстренько подхватила под руку Герти и поспешила вверх по ступеням.
Тристан молча предложил руку Леоноре. Несколько секунд девушка пристально смотрела ему в лицо, словно силясь прочесть, что скрывается за темными ресницами, в глубине ореховых глаз. К ее удивлению, Трентем не выглядел довольным — она почему-то ожидала, что он будет похож на кота, изловившего мышку. Но глаза его смотрели очень спокойно, даже грустно. Это немного примирило ее с действительностью, и Леонора снизошла до того, чтобы положить кончики пальцев на его рукав, и двинуться в сторону входа.
Пока они пробирались сквозь толпу, Тристан искоса посматривал на свою спутницу. Подбородок ее вздернут выше обычного, что указывало на готовность к боевым действиям, а потому он счел за лучшее пока хранить молчание.
В фойе творилось что-то невероятное — народу толпилось столько, что дамы ни за что не смогли бы пробраться к своим местам. Но Трентем, словно ледокол, шел вперед, ведя за собой Леонору. Тетушки семенили в кильватере.
В коридорах людей было меньше, и они не спеша добрались до дверей ложи, арендованной Тристаном на сегодняшний вечер.
Трентем заговорил, впервые с момента встречи:
— Я слышал, что мистер Кин — лучший актер нашего времени. Эта пьеса позволяет ему проявить все свои таланты. Я надеюсь, вы получите удовольствие от сегодняшнего спектакля.
Бросив на него равнодушный взгляд, она склонила голову. Трентем отдернул портьеры и пропустил дам в ложу.
Леди Уорсингем и ее сестра заняли два кресла из трех в первом ряду, устроились с возможным удобством и принялись щебетать, обсуждая присутствующих в других ложах и первых рядах партера и обмениваясь поклонами со знакомыми и друзьями. В сторону Леоноры они даже не взглянули, что выглядело несколько нарочито. Девушка все еще стояла в глубине ложи, задумчиво глядя на жизнерадостную тетушку. Тристан, поколебавшись, подошел поближе. Она повернула голову и зашипела на него, как рассерженная кошка.
— Как вы это устроили? Я не говорила вам, что она моя тетя!
— У меня свои источники информации.
— А билеты? — Она обвела взглядом театр — наблюдался полный аншлаг.
— Ваши тетушки сказали, что вы никогда не бываете в обществе.
— Никогда — за редким исключением. Сегодня как раз такой исключительный день.
Леонора смотрела на него, нахмурив брови и ожидая продолжения.
— Но вы правы, — вздохнул Тристан. — Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы провести вечер среди сливок общества, которое мне безразлично.
— Тогда зачем же вы здесь?
— Чтобы провести этот вечер с вами.
Леонора бросила на него взгляд, полный недоверия, но тут раздался последний звонок, и он провел ее на свободное место в первом ряду. Взял стул и устроился чуть левее и сзади — чтобы удобнее было наблюдать за сценой.
Очень быстро он решил, что спектакль стоил тех безумных денег, что он отдал за билеты. Сначала Леонора, чувствуя на себе его взгляд, была немного скованна, но быстро увлеклась происходящим на сцене и позабыла о мужчине, который смотрел на нее. Эдмунд Кин, несомненно, был великим актером. Девушка смотрела на сцену, и на ее лице отражались все мысли и эмоции: она переживала и радовалась, отбросив на время маску высокомерной насмешливости, которую обычно носила при посторонних.
Тристан любовался тонкими чертами милого лица и мучился тем же вопросом: почему она отказала ему?
И почему утверждает, что вообще никогда не собиралась выходить замуж? Он провел довольно много времени, осторожно расспрашивая ее тетушек, но они не смогли пролить свет на эту загадку. Придется вести бой вслепую. Бой, в котором он должен отвоевать свою женщину… у нее самой.
Когда занавес упал, венчая конец первого акта, Леонора вздохнула и вернулась в реальный мир. Оглянулась на Трентема и, как и ожидала, наткнулась на его упорный взгляд.
— Я хотела бы чего-нибудь освежающего, — холодно сказала она.
Тристан кивнул и встал. Тетушки торопливо собирали свои ридикюли и поправляли шали.
— Мы пойдем гулять в фойе: надо же посмотреть, кто сегодня здесь, и поболтать со знакомыми. — Милдред улыбалась Трентему. — Леонора ненавидит давку и потому никогда не выходит во время антракта. — Она захлопала глазами и добавила совсем уж доверительно: — Думаю, мы вполне можем положиться на вас: не давайте ей скучать.
Онемев от изумления, Леонора смотрела, как Тристан отдергивает портьеру и ее тетушки скрываются за дверью. А самое ужасное, что она сама себя поставила в глупое положение: заранее отказалась покидать ложу. И тетушек обвинить было не в чем: они остались вдвоем, но на глазах у всех, а такое уединение никак нельзя было счесть неприличным для леди.
Лорд задернул портьеры и повернулся к девушке.
Не все еще потеряно, сказала она себе. Прохладительные напитки продают в фойе, и там всегда очередь, так что Трентем будет отсутствовать большую часть антракта.
Леонора откашлялась.
— Я действительно очень хочу пить…
Тристан молча смотрел на нее, и на губах его появилась улыбка. Леонора начала хмуриться, но тут раздался негромкий стук, Тристан опять отдернул портьеру, и появился лакей. Скользнув в ложу, он поставил на маленький столик у стены четыре бокала и ведерко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки шампанского.
— Я налью сам, — коротко сказал Трентем. Лакей низко поклонился даме, потом графу и испарился.
Леонора в молчании наблюдала, как Тристан ловко откупорил бутылку и налил пенящееся вино в два высоких бокала. Подавая ей ледяной бокал, лорд негромко сказал:
— Расслабьтесь, я не кусаюсь.
— Уверены? — не без язвительности спросила Леонора и пригубила вино.