Он даже не снизошел до ответа. Просто схватил ее за руку и притянул к себе — так, что она ударилась о его сильное, большое тело. Поднес руку к губам. Целовал ее — пальчики, ладонь, запястье, — глядя ей в глаза. И в его неулыбчивом взгляде девушка видела отражение того пламени, которое разгоралось у нее внутри. Они не просто разделили нечто — они вдруг оказались связанными общими чувствами, воспоминаниями и бог знает чем еще. И теперь, глядя в его глаза, Леонора чувствовала, что связь эта крепнет от каждого поцелуя, от каждой минуты, проведенной вместе.
— То, что было между нами, останется тайной, — сказал Тристан. — Но оно не исчезло. И не исчезнет.
— Но… но я не хочу. — Девушка опустила глаза, с трудом переводя дух.
— Поздно, — ответил он и снова поцеловал ее.
На следующий день Леонора решила, что зря назвала его негодяем. Надо было вспомнить какое-нибудь словцо покрепче.
После того поцелуя стало очевидно, что они находятся в состоянии войны.
— Я не выйду за вас замуж, — провозгласила она со всей решимостью, какую удалось собрать после того, как губы их с неохотой разомкнулись.
Тристан зарычал — это действительно, был низкий клокочущий звук, напугавший Леонору, — схватил ее за руку и потащил к экипажу.
Всю дорогу домой они молчали. О, множество язвительных и колких фраз вертелось у нее на языке — но сзади ехал грум, и немыслимо было выяснять отношения в его присутствии. Лишь когда лорд помог своей спутнице выйти из коляски и подвел к воротам, она повернулась, чтобы оказаться с противником лицом к лицу, и спросила:
— Почему я? Найдите хотя бы одно разумное объяснение своему желанию жениться на мне!
Тристан наклонился и прошептал:
— Помните о той картине, которую мы создали вдвоем?
Подавив желание отступить, она спросила:
— И что в ней такого?
— Я считаю вполне разумным и веским свое желание видеть эту картину каждый день, утром и вечером.
Она таращилась на него, чувствуя, как начинает кружиться голова, а щеки горят. Прошептала:
— Вы, вы сумасшедший!
И, прежде чем он успел ответить, проскользнула в ворота и почти побежала по тропинке к дому.
На следующее утро началась осада. Приглашения стали поступать уже с утренней почтой.
Она могла еще проигнорировать одно или два, но к обеду их было пятнадцать — приглашений на светские рауты, балы и прочая, прочая — и все сплошь из самых модных салонов, от хозяек лучших домов Лондона.
И Леонора поняла, что ей не удастся избежать встреч с Трентемом. Или она согласится видеться на нейтральной территории, то есть на всякого рода светских мероприятиях, или… Какова была альтернатива, она не могла даже придумать — и это особенно пугало. Он непредсказуем. Конечно, если она будет твердить «нет» — то физически ей ничто не грозит, он все же джентльмен. Но вот сможет ли она сказать «нет», если повторятся декорации их свидания?
Милдред и Герти прибыли в четыре часа пополудни.
— Дорогая! — Милдред вплыла в гостиную, словно галеон, оснащенный черно-белыми парусами. — Утром у меня была с визитом леди Холланд и настаивала, чтобы я привезла тебя на суаре сегодня же вечером.
Шурша шелками, тетушка опустилась на диван и с восхищением добавила:
— Я и не подозревала, что у Трентема такие связи.
Леонора подавила желание зарычать и лишь пробормотала:
— Я тоже не подозревала. Этот человек просто негодяй!
— Негодяй? — Милдред заморгала в недоумении.
— Да! — Леонора мерила комнату шагами, не в силах усидеть на месте. — Он делает это намеренно, чтобы… чтобы высмеять меня!
— Высмеять? — На лице тетушки появилось озабоченное выражение. — Девочка моя, ты себя хорошо чувствуешь?
Несхолько секунд Леонора, лишившаяся от избытка эмоций дара речи, смотрела на Милдред. Потом перевела взгляд на Герти, устроившуюся в кресле. Та немедленно кивнула.
— Я так и думала, — с мрачным удовлетворением изрекла она. — Диктатор, который не признает слова «нет» и не сильно разборчив в средствах достижения цели.
— О да! — Леонора прижала руки к груди, счастливая, что хоть в ком-то встретила понимание.
— Но ведь у тебя есть выбор, — невозмутимо продолжала Герти.
— Минуточку, — вмешалась Милдред, с тревогой глядя на сестру. — Надеюсь, ты не собираешься посоветовать ей без оглядки броситься в… э-э… в столь стремительно и непонятно развивающиеся отношения!
— Что до этого, — Герти даже не моргнула глазом, — то Леонора поступит так, как захочет, и нас с тобой, сестрица, не спросит. Она ведь всегда так делает. Я о другом. Сейчас нужно выяснить главное — собирается ли она подчиниться его диктату или настоять на своем.
— Настоять на своем? — Леонора хмурилась в недоумении. — Ты имеешь в виду — проигнорировать все эти приглашения? — Даже для нее такая позиция казалась чересчур радикальной.
Герти фыркнула:
— Конечно, нет! Проигнорировать светское общество — это все равно что вырыть могилу своими руками, лечь и еще скрыться. Но ни к чему думать, что, отвечая на приглашения; ты идешь на поводу его желаний. Мне это представляется следующим образом — нужно принять приглашения, ходить по балам и раутам и наслаждаться жизнью. Там будет полно народу, и мистер Трентем тоже, какая неожиданность, здравствуйте! Но если он осмелится навязываться — ты с чистой совестью сможешь отвесить ему пощечину на глазах у всего общества. И все будут на твоей стороне.
Глаза Герти сияли, и старая дева с чувством продолжала свою лекцию об укрощении мужчин:
— Нужно дать ему понять, что он не центр вселенной и не может манипулировать тобой. А лучший способ добиться этого — дать ему то, что он хочет, но так, чтобы, получив желаемое, он вдруг осознал, что хотел вовсе не этого.
Леонора смотрела на тетушку во все глаза, потом пробормотала:
— Значит, дать ему желаемое, но так, чтобы… О! Я поняла! — Она обдумывала сказанное, и перспективы показались ей вполне радужными. — Конечно!
Она бросилась к столу и перебрала приглашения — их набралось уже девятнадцать штук. Повернулась к тетушкам — Милдред все смотрела на сестрицу, позабыв закрыть рот. Леонора нетерпеливо воскликнула:
— Если мы поторопимся, то перед вечером у миссис Холланд успеем на раут к миссис Карстерс!
Леонора использовала этот раут для того, чтобы стряхнуть пыль со своих светских манер, и к вечеру у леди Холланд вполне обрела былое мастерство и чувствовала себя во всеоружии.
Она знала, что платье цвета темного топаза удивительно идет ей, высоко взбитые и уложенные локоны выглядели безупречно, облик удачно дополняли топазовые серьги и жемчужное ожерелье.