Джордан тем временем старался успокоить Элинор. Он схватил ее за руки и попытался вытащить из клумбы. Но Элинор визжала еще громче: освободиться не было никакой возможности.
Наконец Джордан отступился.
– Все в порядке. Ничего страшного, если ты останешься здесь: тебя и пальцем не тронут. Мне нужно добраться до Циклопов и заставить ее папашу согласиться на все, чего мы хотим. Как только они дадут письменное обещание, мы станем победителями и сможем иметь и делать все, что пожелаем.
Жаклин с трудом поднялась на ноги. Она слишком измучилась, чтобы бежать.
Джордан с бешеной злобой уставился на нее.
– Позже, – наспех бросил он Элинор, – сможешь отомстить ей, отходить кнутом, издеваться, как только в голову взбредет. Заставишь платить снова и снова: свяжешь, и пусть смотрит, что мы выделываем в постели. Она станет твоей рабыней. Мы будем вместе, и никто не сумеет нам помешать. Но сначала мне нужно дотащить ее до Циклопов.
Элинор в страхе раскрыла глаза и попыталась схватить его за руки.
– Нет! Не покидай меня!
Джордан раздраженно отмахнулся.
– Говорю же, я вернусь, – бросил он, стряхивая ее руки. – Мне нужно идти. Немедленно!
Элинор взвыла. Но Джордан, не обращая на нее внимания, взвалил Жаклин на плечо, обхватил ее ноги и направился к Циклопам.
Жаклин висела вниз головой, чувствуя, что в глазах темнеет. Сейчас она потеряет сознание. Она изо всех сил старалась сохранить ясность рассудка и даже уперлась связанными руками в спину Джордана.
Тот непрерывно сыпал проклятиями. Пока он тащил ее по последнему отрезку тропы, она успела увидеть наверху множество людей: кто-то остановился рядом с Элинор, другие стали спускаться вниз. К Циклопам вели две дороги, но вторая, вдоль южного гребня, занимала больше времени.
Прикинув расстояние, Жаклин поняла, что Джордан, даже с таким грузом, как она, доберется до Циклопов раньше спасителей.
Она закрыла глаза, глубоко вдохнула, ощутила соленый запах моря и подумала о Джерарде. Он обязательно придет за ней. Поэтому нужно держаться. Что бы ни ждало впереди, ей понадобятся силы.
Джерард и Барнаби замерли на крутом спуске к бухте.
За их спинами несколько садовников выпутывали всхлипывавшую Элинор Фритем из кактусового плена.
Перед ними, на вершине Циклопов, стоял Джордан Фритем, удерживая Жаклин на самом краю дыры-пропасти.
Все остальные собрались на тропе, в стороне от скалы. Среди толпы соседей стоял лорд Трегоннинг, тяжело опираясь на трость; даже с этого расстояния была заметна неестественная бледность его лица.
Но лорд Фритем выглядел куда хуже.
Поворот тропы скрывал Джерарда и Барнаби от глаз Джордана. Зато они сквозь бреши в листве наблюдали, как он торгуется за жизнь Жаклин.
Мимо них пробежал Митчел Каннингем, возвращавшийся в дом за пером и бумагой. Посланный лордом Трегоннингом по требованию Джордана, он наскоро объяснил, в чем дело.
Джордан пригрозил изуродовать Жаклин и, если отец не согласится на его требование, выколоть ей глаза. Если же кто-то посмеет прийти ей на помощь, он сбросит Жаклин в пропасть.
Джордан потребовал дарственную на Хеллбор-Холл и поместье, подписанную лордом Трегоннингом и засвидетельствованную всеми окружающими, а также согласие выдать за него Жаклин и отпустить вину за все совершенные ранее преступления.
Джерард уже исчерпал запас ругательств. В отличие от Барнаби.
– Молчи, – велел Джерард. – Слушай.
– Но в этом нет нужды, сынок. Отпусти Жаклин! – умолял лорд Фритем.
– Нужды? – презрительно бросил Джордан. – Всему виной ты, старик. Благодаря тебе все, что у меня осталось, – это нужда! Ты и мамаша промотали то жалкое наследство, которое по праву должно было достаться мне! И все из-за ваших чертовых увеселений! Вечно стараетесь сделать вид, что вы не беднее соседей! Мэнор заложен весь, до последнего камешка, думали, я не знаю? И что же осталось мне?! Должен же я обеспечить свое будущее! На денежки Жаклин мы с Элинор сможем жить в Лондоне, где нам давно подобает находиться! Больше мы не станем хоронить себя в деревне! Будем жить в столице, как короли, и оставим эти чертовы места! – с бешеной злобой прокричал Джордан.
Над головами кружили чайки, бесконечный шум прибоя служил странным фоном для этой зловещей сцены.
Начался прилив, скоро Циклопы станут выбрасывать высокие фонтаны воды, и подол Жаклин уже намок. Из дыры доносился глухой рокот, нарастающий с каждым новым ударом волн.
– Интересно, сколько у нас времени до того, как Циклопы разыграются по-настоящему? – прошептал Барнаби.
– Примерно полчаса, – раздался голос Мэтью.
Джерард обернулся. Мэтью и сэр Винсент успели добраться до них. Сэр Винсент тяжело дышал. Взгляд Мэтью был прикован к разворачивавшейся драме.
– Пройдет час, прежде чем Циклопы наберут полную силу. Но даже если он сбросит ее сейчас, она не спасется. Либо утонет, либо разобьется о скалы.
Он замолчал, услышав, что Джордан снова заговорил:
– Как только этот идиот Каннингем принесет перо и бумагу, вам останется лишь записать все, что я скажу, и заверить своими подписями. Я знаю всех вас, вы люди слова! – Он презрительно ухмыльнулся. – И сделаете все, что я скажу, только бы уберечь ее.
Он чуть ослабил хватку, Жаклин немедленно заскользила к страшному бездонному тоннелю.
Все громко, в один голос ахнули. Но тут же замолчали, когда Джордан рассмеялся и снова подхватил девушку.
– Вот так! – завопил он, размахивая ножом у ее щеки. – Не забывайте: держитесь подальше. Уверен, что Каннингем скоро будет здесь.
Никто не пошевелился. Никто не ответил.
– Он спятил? – спросил Барнаби. – Граф не обязан держать слово, данное при подобных обстоятельствах.
– Он в полном рассудке, – мрачно заверил сэр Винсент. – Только представьте скандал, вызванный судебным процессом из-за расписки, заверенной уважаемыми свидетелями!
– О Боже!..
Мэтью схватил Джерарда за руку и показал на море:
– Смотрите!
Неожиданно налетевший летний шквал грозил катастрофой. Штормовая темно-серая стена надвигалась на берег, словно пожирая голубое небо. Волны тоже приобрели свинцовый цвет, только верхушки оставались белыми. Все усиливавшийся ветер подгонял их к Циклопам.
– Все пропало! – крикнул Мэтью. – Их накроет волнами.
Он снова показал на две фигурки, стоявшие спиной к надвигавшейся опасности.
– Джордан не знает! Циклопы оживут гораздо раньше, чем он ожидает, и никому не дадут пощады. Что, если он разожмет руки?
Сэр Винсент выругался.
– Нужно сказать ему ...