И его реакции на нее.
И, что еще важнее, собственной реакции на него.
Кэро шутила, острила, давая лучший в своей жизни спектакль, демонстративно восхищаясь красотами пейзажа, безоблачным небом, жаворонками, зависшими высоко над головой, запахом скошенной и уже успевшей привянуть травы. Никогда еще в жизни она не была так рада выработанному годами умению скрывать свои чувства. Сейчас Кэро была потрясена до глубины души, словно после губительного землетрясения, и точно знала: следует немедленно загородиться надежным защитным панцирем.
Направившись по дороге в Каднам, они потом свернули к югу, на тенистую дорожку, которая вела к месту, где Вильгельм и был сражен стрелой во время охоты в лесу. Сердце Кэро к этому времени уже билось медленнее, а холодный обруч, стягивавший грудь, постепенно ослаб.
Только вот… она продолжала чувствовать почти неотрывный взгляд Майкла и понимала, что под добродушно-жизнерадостным видом человека, наслаждавшегося прекрасным днем, кроются недоумение, озадаченность и что-то вроде досады.
А вот это как раз неплохо. Ей тоже не по душе столь неожиданное развитие событий. Кроме того, Кэро не слишком понимала, чем вызвана такая сильная и неуместная реакция. Но интуиция предостерегала, что следует всячески избегать повторения случившегося.
Учитывая, что его интересует Элизабет, последнего добиться нетрудно.
Справа от нее ехал Эдвард, слева – Элизабет. Дорога впереди сужалась.
– Эдвард, – окликнула она, придержав Калисту, – вы успели поговорить с графиней о сеньоре Родригесе?
Она выбрала тему, которая не могла заинтересовать Майкла, но, прежде чем Эдвард ответил, Майкл уже был рядом.
– Насколько я понял, графиня – ваша старая знакомая?
Кэро неохотно кивнула:
– Я знаю ее много лет. Очень влиятельная особа. Личный друг королевы.
– Вы пробыли в Лиссабоне десять лет?
– Почти. – Полная решимости вернуть их отношения в прежнюю колею, она улыбнулась и добавила: – Несколько раз к нам приезжала Элизабет.
– В последние годы? – спросил Майкл глядя в сторону Эдварда.
– Да.
Кэро заметила, куда он смотрит, и подумала: не кроется ли какой-то двойной смысл за его словами, и не понял ли он что-то такое, чего ему не следовало понимать? В этот момент Майкл повернул к ней голову и сказал:
– Очевидно, жизнь жены посла – это сплошной круговорот балов и приемов. Сейчас вам, должно быть, очень скучно.
Глаза Кэро опасно блеснули.
– Заверяю вас, – холодно ответила она, – что жизнь жены посла совсем не так весела, как вам кажется. – Она вздернула подбородок, чувствуя, как горячо становится щекам. Но возмущение все не унималось. – Круговорот балов и приемов? Согласна, так оно и есть. Но… – Она осеклась.
Ну почему ее так ранил откровенный укол? И почему именно он вдруг вздумал язвить?
– Как вам, должно быть, известно, – продолжала она уже сдержаннее, – весь распорядок светской жизни посла лежит на его жене. Это было моей главной обязанностью в продолжение всего нашего брака.
– А я думал, что большая часть подобного рода проблем легла на Кемпбелла.
Кэро уловила взгляд Эдварда, предложение вмешаться, но едва заметно качнула головой:
– Нет. Эдвард был помощником Камдена и работал в основном с деталями, касающимися дипломатических, юридических и правительственных дел. Однако арена, на которой действительно принимается большинство важных решений и где сосредоточено истинное влияние, была и будет все той же самой: гостиные, салоны и бальные залы посольств. Иными словами, пока посол и, его референты осуществляют план сражения, жена посла готовит поле, на котором они смогут маневрировать.
Выговорившись, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, приняла обычный непроницаемый вид и наконец взяла себя в руки. Все же странно, из-за чего она так разгорячилась? У Майкла есть вполне определенная причина для расспросов.
– Если, как твердят слухи, вы действительно скоро окажетесь в министерстве иностранных дел, следует помнить, что без хорошей жены посол, как бы ни был он умен и талантлив, все равно что скрипка без струн.
Уголки его губ чуть искривились, но самоуничижительная улыбка почему-то не достигла глаз.
– То же самое, как мне говорили, относится к любому министру.
Она удивленно ахнула.
Майкл поглядел вслед молодым людям, тихо едущим рядом: тропинка была так узка, что не позволяла проехать больше чем двум лошадям одновременно.
– Все знают, – пробормотал он так тихо, что Кэро едва слышала, – что Камден Сатклиф был блестящим послом. И вне всякого сомнения, понимал…
Он осекся, потрясенный мимолетным выражением боли, промелькнувшим в ее глазах, боли такой острой, что он задохнулся от неожиданности, совершенно забыв, о чем говорил. А ведь он нарочно дразнил ее, желая спровоцировать на очередное высказывание, чтобы узнать побольше…
– Кэро? – участливо спросил он, потянувшись к ее руке. – Что с вами?
Она мгновенно опомнилась, отъехала от Майкла и уставилась вперед.
– Все в порядке. Не беспокойтесь, – холодно обронила она с таким отчужденным видом, что он не смог, не сумел заставить себя подвергнуть ее очередному испытанию.
Хотя голос ее звучал совершенно бесстрастно, он почувствовал, что каждое слово стоит ей усилий. Похоже, ему следует извиниться, хоть и неясно, за что именно. Но прежде чем он сумел придумать, как исправить содеянное, Эдвард и Элизабет пришпорили коней и поскакали к широкой поляне. Кэро последовала их примеру. Окончательно раздосадованный, Майкл послал Атласа в галоп.
Поляна оказалась широкой, как поле. Кое-где на ней росли толстые дубы. Почти посредине возвышался Камень Руфуса – памятник, возведенный лет восемьдесят назад графом дела Варром на том месте, где второго августа тысячасотого года погиб Вильгельм II, прозванный Руфусом за рыжие волосы. Поставленный в ознаменование важного поворотного момента в истории, простой, без всяких украшений камень, на котором были запечатлены лишь основные факты, находился в глуши, где почти не бывали люди.
Молодые люди остановились под раскидистыми ветвями древнего дуба. Эдвард спешился, привязал коня, но, прежде чем успел снять Элизабет с седла, появилась Кэро и повелительным, совершенно несвойственным ей жестом велела ему подойти. Эдвард не задумываясь повиновался. Майкл подъехал как раз вовремя, чтобы увидеть, как он помогает Кэро спрыгнуть на землю.
Привязав Атласа, Майкл направился к Элизабет.
Ослепительно улыбаясь, Кэро показала на камень и что-то сказала Эдварду. Они медленно пошли к памятнику. Майкл, дружески улыбнувшись Элизабет, предложил ей руку.
Этот момент задал тон всему последующему пикнику. Кэро, казалось, искренне веселилась: смеялась, отпускала остроумные замечания, вовлекая их в разговор, словом, вовсю разыгрывала роль беззаботной, счастливой, свободной женщины, причем так умело, ни разу не перегнув палку, и настолько правдоподобно, что Майкл был вынужден признать: ее поведение безупречно. И только интуиция продолжала твердить, что все это – лишь спектакль.