– Хм… – пробормотал Барнаби. – Что ты думаешь о мисс Даллинг? Она действительно интересуется реестром из-за чудаковатой тетки?
Диллон выглянул в окно, любуясь живописным закатом.
– Я считаю ее прожженной лгуньей, постоянно балансирующей на грани правды. Заметь, она говорит неправду только в случае крайней необходимости.
– Таких сложнее всего уличить, – согласился Барнаби.
– Именно. А что удалось узнать тебе?
– Ирландец, темноволосый, высокий, худой, лет двадцати пяти. Больше мне никто ничего не смог сказать, хотя один старик считает его разорившимся аристократом.
– Я знаю всех ирландских тренеров и владельцев конюшен в этом сезоне, по крайней мере с виду: ни один не подходит к этому описанию.
– Как и прелестная мисс Даллинг, он не обязательно связан с чьей-то конюшней. Может, он имеет совершенно иное отношение к этим событиям.
– Верно. Ты узнал что-нибудь о неудавшихся взломах?
– Только то, что это место – подарок для любого грабителя. Оно очень далеко от дороги и к тому же скрыто густыми деревьями. Легче легкого приблизиться к нему ночью. В первый раз он пришел неподготовленным: попытался влезть в одно из окон, но не сумел сломать защелки и удрал, заслышав шаги ночного сторожа. Во второй раз ему удалось проникнуть в кухонное окно, но дверь оказалась закрытой снаружи на засов, так что ему снова пришлось ретироваться. В последний раз он разбил стекло и вломился в коридор. Стал шарить на полках, но споткнулся о ящик. Ночной сторож примчался на шум, и грабитель поспешно бежал.
К несчастью, сторож не смог внятно его описать. Разве что рост, сложение и цвет волос. Судя по тому, как он резво бегает, можно предположить, что это и есть тот молодой ирландец.
– Готовится что-то нехорошее. Ты, я, комитет, все мы это знаем, но, кроме предположений и подозрений, у нас ничего нет. Нужно изловить этого ирландца. Только он сумеет пролить свет на все, что происходит.
– Я согласен, – кивнул Барнаби, – но как?
– Ты сам сказал, что это место – подарок для грабителей. Ему удалось трижды подобраться так близко, возможно, он еще вернется. Что, если мы предложим ему соблазнительную приманку, подождем, пока он сделает ход, и появимся на месте преступления?
– Что ты предлагаешь?
– Поскольку он успел побывать в кабинетах, значит, знает, в каком крыле хранится реестр. Он использует деревья для прикрытия, чтобы обойти дом и удостовериться, где пребывает ночной сторож, а заодно проверить, не работает ли кто-то допоздна. Мой кабинет – угловая комната. Что, если он, придя сегодня, обнаружит, что это окно слегка приоткрыто?
– Полетит сюда, как мотылек на огонь, увидит, что это кабинет, и… – ухмыльнулся Барнаби.
Диллон мрачно улыбнулся:
– И, подобно мотыльку, обожжет свои крылышки.
Поздно вечером Прис соскользнула с седла на опушке леса, позади здания «Жокей-клуба». Бледный полумесяц был затянут облаками, почти не пропускавшими света. Под густыми деревьями царил мрак. Было темно и страшно.
Подавив дрожь, она решительно выкинула из головы глупые фантазии и привязала кобылу к низко нависшей ветке.
Прис углубилась в заросли. В мужских бриджах, сапогах, куртке с платком на шее и мягкой широкополой, низко надвинутой на лоб шляпе, под которой укрывались волосы, она вполне могла сойти за молодого конюха. В Ньюмаркете их хоть отбавляй.
Она всматривалась вперед: кто знает, какому мошеннику вздумается пробраться в «Жокей-клуб»?
Между стволами уже виднелось здание из обветренного, потускневшего красного кирпича. Только белые оконные рамы поблескивали в случайно пробившихся лучиках лунного света.
Ей вспомнился разговор с Юджинией. Странно, но она действительно знала, о чем думает Рас. Из последнего письма было ясно, что пока брат не знает, что представляет собой реестр и каким образом он связан с задуманной Харкнессом аферой.
Возможно, именно у него Кэкстон и его дружок услышали ирландский акцент. Им наверняка показалось подозрительным, что два человека с одинаковым произношением и даже с одними и теми же интонациями справляются о реестре, да еще на протяжении очень короткого отрезка времени. Неудивительно, что Кэкстон насторожился, опасаясь какого-то подвоха.
Они могли заподозрить Раса, и тут явилась она. Кэкстон скорее всего посчитал ее соучастницей. Но невзирая ни на что, она должна взглянуть на реестр. Только после этого она узнает столько же, сколько Рис, а может, и больше.
Судя по тому, как плотно сжимал губы Кэкстон, характер у него не из легких. И ошибок он не прощает. Так что не стоит тратить время, обхаживая его клерков. Только в том случае, если все другие способы будут исчерпаны.
Она молилась о том, чтобы Рас пришел сюда сегодняшней ночью. Все, о чем она просила Бога, – дать ей возможность взглянуть на реестр и найти брата, увериться, что, несмотря на все беды, он жив, здоров и в безопасности…
Добравшись до опушки, она прислонилась к стволу толстого дерева и медленно осмотрела здание. И при этом мысленно соотносила вид снаружи с теми деталями интерьера, которые успела заметить только вчера. Кэкстон упоминал, что реестр – это часть архива, а значит, томов должно быть несколько. Но она была уверена, что самый последний наверняка хранится в его кабинете, на одной из полок.
Все, что ей необходимо, – один пристальный взгляд. Вполне достаточно, чтобы убедиться, в чем состоят «конфиденциальные детали».
Угловое окно справа, то, что ближе всего к ней, было приоткрыто на несколько дюймов. Ее мозг лихорадочно заработал. Она прикинула расстояние от центра здания, где находился холл, мысленно прошлась по коридору, ведущему в кабинет Кэкстона, где было открыто окно.
В душу закралось подозрение.
Прис снова взглянула в сторону окна, и ей стало еще больше не по себе. Так ли уж случайно Кэкстон оставил окно открытым?!
Легкое движение на другом конце здания привлекло ее внимание: едва заметная тень мелькнула и мгновенно растворилась в мрачном лесу. Прис снова взглянула на открытое окно и осталась на месте, неподвижная, едва дыша, становясь одним целым с ночью.
Явная ловушка! И чья это тень? Раса? Или несущего вахту Кэкстона? Несмотря на его элегантность и изысканный вид, он не погнушается маячить в кустах темной ночью, готовый схватить всякого, кто посмеет вторгнуться в его святилище.
Она напряглась, пытаясь расслышать любой звук, любой шорох, легкий треск, щурясь в темноте, чтобы различить хоть какой-то знак чужого присутствия.
И увидела фигуру, медленно крадущуюся в ее сторону. И хотя мысли беспорядочно метались, она так и не шевельнулась. Если это Рас, поймет ли он, что открытое окно – ловушка?
Но что, если даже в этом случае у него хватит безрассудства полезть в нее?
Воцарилась тишина, полная и абсолютная. Стук сердца громом отдавался в ее ушах. Она больше не видела и не слышала неизвестного. Минуты тянулись, как часы. Глаза от напряжения заслезились, она сморгнула.