А потом… потом он повел себя как не многие из ее знакомых и заслужил такое уважение, какого она ни к кому не питала.

И все ее планы рухнули. Теперь она не сможет игнорировать его… даже делать вид, будто игнорирует его, – потому что восхищается этим человеком. Высоко ценит его как личность.

Что же, теперь ей нужно все хорошенько обдумать. Снова. С самого начала.

Оба всю дорогу молчали. Наконец экипаж остановился у приюта. Барнаби с трудом отрешился от мрачных мыслей. Он никак не мог решить, как оградить Пенелопу от визитов, подобных сегодняшнему.

Открыв дверь экипажа, он выбрался сам, высадил Пенелопу, заплатил кучеру и добавил щедрые чаевые.

Когда благодарный кучер хлестнул лошадей, Барнаби повернулся, но на этот раз не сжал ее локоть – теперь в этом не было необходимости, – а вместо этого взял под руку.

Она искоса глянула на него, но не отстранилась. Он открыл калитку, и они проследовали к крыльцу.

Барнаби позвонил в колокольчик.

– Где вы будете вечером? – спросил он.

– А… что? – удивилась Пенелопа.

– На случай, если я захочу еще что-то узнать, – бросил он, словно объясняя очевидное.

Она попыталась припомнить распорядок дня:

– Мы с мамой будем на вечере у леди Моффат.

– Если мне понадобится какая-то информация, я буду знать, где вас найти.

К ее облегчению, дверь открылась. Он кивнул миссис Кеггз, коротко поклонился Пенелопе, повернулся и отошел, пока окончательно не потерял самообладания.

Глава 6

Ровно в три часа дня Стоукс появился перед дверью шляпной лавки. Гризельда уже ждала его и впустила без промедления. Жалюзи на витрине и стеклянная панель на двери были уже опущены. Учениц нигде не было видно.

Гризельда отметила, что у обочины ждет наемный экипаж.

– Сейчас, только возьму шляпку и сумочку.

Стоукс терпеливо ждал в дверях, пока она вынырнет из-за шторы, уже в изящной соломенной шляпке, прикрывавшей темные волосы. На взгляд Стоукса, шляпка была очень модной.

Заперев двери, она уронила тяжелый ключ в холщовый мешочек и последовала за Стоуксом.

Он предложил ей руку. Гризельда недоуменно уставилась на нее, но доверчиво протянула свою. Он осторожно сжал тонкие пальцы и помог ей сесть в экипаж.

– Где живет ваш отец?

– Угол Уайтчепел и Нью-роуд.

Он сказал кучеру, куда ехать, и сел напротив мисс Мартин. Он не мог оторвать от нее глаз. В отличие от большинства тех, с кем ему приходилось общаться, она не ерзала и не нервничала под его взглядом. Но он заметил, что она крепко сжимает сумочку, и вынудил себя отвернуться. Однако мелькающие за окном фасады скоро ему прискучили. Он то и дело посматривал на нее, пока не понял, что своим молчанием и этими взглядами, должно быть, выводит ее из себя. Но смог придумать только довольно избитую фразу:

– Спасибо, что согласились мне помочь.

Она подняла на него спокойные глаза:

– Вы пытаетесь спасти четверых украденных детей и, скорее всего, не их одних. Конечно, я помогу вам: какая женщина на моем месте не согласилась бы?

– Я только хотел сказать, что очень вам благодарен, – пояснил он и, поколебавшись, добавил: – Но далеко не все женщины хотят связываться с полицией.

Она пожала плечами и отвернулась.

Всю дорогу она незаметно наблюдала за ним, изучала смуглое лицо, ожидая, что он презрительно поморщится при виде грязных улиц. Она не стыдилась своего происхождения, но хорошо знала, как смотрят на Ист-Энд жители более благополучных районов. Но она не заметила ни тени пренебрежения, ни малейшего признака брезгливости. Он смотрел на окружающее с вежливым интересом. И сейчас спокойно шел рядом, рассматривая лепившиеся друг к другу убогие, обшарпанные домишки. Казалось, тронь один, и другие повалятся, словно карточные домики. Он видел все, но не спешил осуждать.

Гризельде стало немного легче. Напряжение ослабло.

Она повела его по Филдгейт-стрит, свернула налево и оказалась на знакомой территории. Она родилась и росла на Мирдл-стрит, а сейчас остановилась перед отцовским домом, с крылечком в одну ступеньку.

– Я родилась здесь. В этом доме, – сообщила она. Он кивнул. Она снова присмотрелась, но не увидела в его глазах ничего, кроме вполне понятного любопытства. Почувствовав себя увереннее, она трижды постучала, открыла дверь и вошла.

– Малышка Гриззи! Это ты? – окликнул отец дребезжащим голосом.

– Да, папа, я. И привела с собой гостя.

Положив сумочку в крошечной передней, она повела его в комнату.

Отец лежал в шезлонге. На коленях свернулся клубочком старый рыжий кот, который громко мурлыкал под рукой хозяина. Глаза старика ярко блеснули, но тут же широко расширились при виде мужчины за ее спиной.

Она обрадовалась, увидев, что отец в полном сознании и, похоже, даже не терзается болью.

– Доктор приходил сегодня утром?

– Да, – рассеянно ответил отец. – Оставил еще один пузырек тоника.

И действительно, на выщербленном комоде стоял пузырек.

– Кто это? – неприязненно выпалил отец, прищурившись.

Гризельда послала Стоуксу короткий предостерегающий взгляд.

– Это мистер Стоукс.

И, переведя дыхание, добавила:

– Инспектор Стоукс. Из Скотленд-Ярда.

– Ищейка?

Судя по тону, исконный обитатель Ист-Энда не питал особого уважения к этой профессии.

– Верно.

Она подвинула стул, села и сжала руку отца:

– Но если позволишь мне объяснить, почему он здесь…

– Собственно говоря, – вмешался Стоукс, – будет лучше, сэр, если я сам объясню, почему уговорил вашу дочь устроить эту встречу.

Она обернулась к Стоуксу. Но тот смотрел на ее отца. Старик что-то проворчал, но кивнул:

– Ладно… так и быть. В чем дело?

Стоукс объяснил ему. Просто. Прямо. Ничего не приукрашивая.

В середине очередной фразы старик прервал его и показал на табурет:

– Садитесь. Вы так чертовски высоки, что у меня шея затекла смотреть снизу вверх.

Стоукс, слегка улыбнувшись, подчинился и продолжил рассказ.

Когда он наконец замолчал, отец Гризельды растерял все свои подозрения по отношению к этому человеку и вскоре откровенно рассказывал обо всех местных злодеях.

Неожиданно почувствовав себя лишней, Гризельда встала. Стоукс поднял глаза, но отец тут же его отвлек. Тем не менее, покидая комнату, она ощущала пристальный взгляд инспектора. Очутившись в тесной кухоньке, она зажгла плиту, вскипятила чайник и заварила чай, после чего вернулась в комнату, не забыв захватить принесенное в сумочке печенье.