Приказ был отдан по-испански… и с таким жутким равнодушием, что дон Руис похолодел от ужаса. Немигающим взглядом он смотрел, как пираты выводят женщину. Черные косы Пилар были распущены, платье смято. На лице – бледном, как маска самой смерти, сверкали с истинно кастильской гордостью прекрасные карие глаза.
– Вы не можете так поступить, – убежденно повторил дон Руис, не отводя остекленевшего взгляда.
Рик промолчал.
– Обращаюсь к вашему состраданию! У меня нет этих денег.
Корсар взглянул на дона Руиса брезгливо и недоверчиво.
– К чему вы обращаетесь?! Вы спятили, уважаемый. И не от горя, а от жадности, – усилием воли капитан подавил гнев и заговорил спокойнее. – Если я сейчас отпущу вашу супругу, мои корсары решат, что мы договорились полюбовно и через минуту вы окажетесь на ее месте, а я составлю вам компанию. Остановить казнь можете только вы. Но не я.
– У меня нет денег, – прошептал дон Руис.
Женщине завязали глаза и поставили на колени. Седой пират в разодранной до пупа рубахе приставил к затылку Пилар пистолет… и Рик взглянул на губернатора. Тот молчал, закусив губу. Едва заметно пират кивнул.
Прогремел выстрел. Не вскрикнув, женщина мешком упала в траву.
– Пилар! – ахнул губернатор и рванулся к окну, но был остановлен железной рукой капитана.
– Пустите! – с ненавистью крикнул он, – пустите меня к ней. Вы все-таки это сделали, английские собаки. Вы убили ее! Вся ваша слава великодушного и справедливого человека – ложь! А я до последней секунды думал, что это – комедия! Да пустите же! – дернулся он.
– Сядьте! – рявкнул выведенный из себя Джеймс Рик. – Это еще не конец спектакля. Дэнни! Уберите тело и приведите мальчишку.
Теперь уже не только глаза – все лицо губернатора приобрело оттенок несвежего мяса.
– Пилар, – прошептал он, провожая взглядом матросов Рика, которые волокли тело испанки. – Будь ты проклят, Джеймс Рик. Я покажу тайник.
* * *
Солнце село. Лишь узкая темно-красная полоса тлела на горизонте, и небо, чуть светлее черной земли зажигалось низкими, но блеклыми пока звездами.
Испанка не зажигала свет. Черные силуэты старинной мебели едва виднелись в полумраке. Она устроилась, поджав ноги, среди разбросанных подушек на кровати с высоким изголовьем. Прямо над головой, на узкой полочке, стоял образок Девы Марии, но лампада не горела.
Подперев рукой подбородок, Пилар предавалась созерцанию довольно объемного сундучка, до самого верха забитого жемчугом, золотыми цепями, тонкой работы кубками… Сундук стоял прямо на полу, и последние лучи солнца играли в гранях крупного бриллианта, украшавшего прекрасную диадему. Испанка осторожно, обеими руками взяла украшение. Примерила. Да, если этой великолепной вещи чего-то и не хватало, то только ее черных волос и надменных карих глаз. Они не сияли, подобно звездам, но поражали глубиной и скрытой силой. Красавица! Все еще красавица. На островах это редкость в ее возрасте. Жизнь не щадила Пилар Вальдоро де Медина, но время обошлось с ней гораздо мягче. Несмотря на потерянные годы и пролитые украдкой слезы, она все еще неотразима. И зеркало подтверждало это.
Дверь за спиной Пилар бесшумно отворилась, и в комнату шагнул корсар. Испанка не обернулась, продолжая вглядываться в черную пустоту зеркала.
– Вы необыкновенно прекрасны, Пилар, – произнес Рик, ничуть не лукавя.
Женщина грустно улыбнулась:
– Уже старуха.
– Вам не дашь больше двадцати пяти, – возразил корсар, слегка покривив душой.
– И, тем не менее, мне уже тридцать шесть.
На лице испанки, смывая удовольствие, проступило сожаление. Гость поспешил сменить тему.
– Вы отлично сыграли свою роль, Пилар. Я сам готов был заложить душу дьяволу, что вы – покойница.
– Еще бы. За такой гонорар, – женщина рассмеялась тихим, довольным смехом, – этот скупец копил деньги всю жизнь, отказывая сыну и жене в самом необходимом. Поверите ли, сеньор Гомес, мы ни разу не были в Мадриде.
– Охотно верю, – кивнул Рик, – однако вы неплохо отомстили ему, Пилар. Здесь ценностей на полмиллиона, и это только ваша доля. Теперь вы богаты, а значит – свободны.
– Руис убит? – спросила женщина. Голос ее не дрогнул, выражение лица не изменилось.
– Мне незачем было его убивать, – отозвался Рик.
– М-м… Я бы предпочла, чтобы вы его убили. Хотя бы за то, что он католик.
– Так ведь и вы – католичка, – невольно улыбнулся Рик.
Пилар улыбнулась в ответ. Закат наконец погас, и в темноте комнаты светились только ее глаза. Бесшумно она скользнула с кровати. К Рику.
– Я – другое дело. Я – женщина.
– Это трудно не заметить, – признался Рик. – Но что вы еще хотите, Пилар.
– Освободите меня от мужа, – прошептал низкий бархатный голос – закончите то, что вы так хорошо начали, сеньор Гомес. И забирайте половину того, что в этом сундучке. Это много.
– Много, – согласился Рик.
Он не отстранился от испанки, но так произнес это «много», что сама Пилар невольно отпрянула.
– Я не торгую кровью, – продолжал Рик, словно не заметив ее испуга, – ни своей, ни чужой. И я пришел потому, что хотел просить вас об услуге.
– Об услуге? – холодно повторила женщина.
– Два моих человека должны как можно скорее попасть в Маракайбо.
– В Маракайбо… – снова повторила Пилар.
Женщина стояла совсем рядом, но была далекой, как та звезда, что заглядывала в окно спальни.
– Почему я должна помогать вам? Ведь вы не хотите помочь мне.
– Эти люди – враги Родриго Вальдоро, – ответил Рик.
– Это меняет дело, – после минутного молчания отозвалась испанка. – Враги Вальдоро – мои друзья. Я помогу вашим людям, сеньор Гомес.
Рик кивнул, словно другого и не ожидал, поцеловал руку Пилар и вышел. Спускаясь по мраморной лестнице в сад, он думал о судьбе этой незаурядной женщины. Они познакомились пять лет назад. «Фортуна» захватила испанскую шхуну «Сан-Фернанде», принадлежавшую дону Руису де Медина, и это был самый крупный приз за всю пиратскую карьеру Рика. Пилар и ее двенадцатилетний сын оказались пленниками на «Фортуне», но не расстроились по этому поводу. Высокомерное мужество испанки не поколебала даже потеря денег. Однажды она разоткровенничалась и поведала Рику, что жизнь ее – сущий ад, муж – скупой негодяй, а сама она – скорее заложница, чем жена. Тогда он только посмеялся, а сейчас задумался. Пилар было семнадцать лет, когда ее выдали замуж против ее воли за старый и насквозь порочный денежный мешок. С тех пор она не знала счастья.
Отчего-то вспомнилась… та английская девушка. Ей вроде бы девятнадцать? И ее тоже ждал немилый брак. Он это понял сразу, хотя Ирис горячо возражала… Пожалуй, слишком горячо. Эту смелую и гордую девушку просто продали. Как и Пилар.