– Королева, – сдавленно произнес чей-то голос рядом.
– Мадонна, – поправил его другой.
А она шла сквозь притихшую толпу, легко опираясь на руку своего спутника, и не глядела по сторонам.
Это был именно тот тип красоты, который с такой живостью запечатлели в веках кисти знаменитых флорентийцев: яростный языческий огонь, укрощенный, или, скорее, жестоко скованный всеми христианскими добродетелями, сколько их ни есть на свете. Легкая грация, и тяжелый водопад золотых волос с медным отливом – такой увидел ее лондонский свет.
– Кто она? – шепотом спросила Кэти и тотчас получила ответ от виконтессы Фоултон, которая, как всегда, была осведомлена лучше всех:
– Итальянская княгиня с супругом.
– Княгиня? В таком простом платье?
– Это платье стоит дороже, чем «Синий цветок», – отозвалась Ирис и, присмотревшись повнимательнее, добавила, – с грузом. Чтобы оплатить такую вышивку, короли, бывало, закладывали целые провинции.
Наивное изумление Кэти позабавило общество. А итальянская княгиня меж тем прошла мимо, не опираясь, а лишь легко касаясь руки супруга, едва скользнув по Ирис Нортон не узнающим взглядом. Толпа сомкнулась за странной четой, волнение мало-помалу стихло, гости отхлынули от дверей к колоннам, освобождая середину зала для танцев.
В этой суматохе никто не заметил, как несколько человек с вежливыми извинениями покинули зал, удаляясь через разные двери. Кроме, возможно, скандально известного французского аристократа, супруга маленькой Кэти, чьи холодные глаза, ни на чем не останавливаясь, замечали все.
Наконец появился Эльсвик. Ирис подумала, что теперь-то они присоединятся к танцующим. Но у жениха были на этот счет свои планы, и он твердой рукой повел ее к своей титулованной родне. Ирис, наконец, была официально представлена высшему свету. Приняли ее более чем прохладно. От волнения и расстройства девушка не заметила платка, выскользнувшего из-за манжеты, и обнаружила это лишь когда услышала сзади глуховатый голос:
– Простите, мисс, вы, кажется, обронили.
Она машинально взяла протянутый платок, обернулась со словами благодарности… и успела заметить только спину, стремительно отдалявшуюся и через миг пропавшую в людском водовороте. Девушка подняла взгляд, возмущенный и обиженный. Леди Маргарет Фоултон многозначительно посмотрела на нее, на злосчастный платок – и ничего не сказала. Что, видимо, было хуже всего. Ирис вздохнула. Вечер лишь начался, а ей уже в третий раз указали ее место. Пожалуй, в доброй старой Англии и впрямь не было хуже преступления, чем родиться в деревне. Разве только в деревне вырасти.
* * *
Лорд-хранитель печати добрался до своего охотничьего кабинета первым. Званых гостей еще не было. Кабинет располагался на втором этаже просторного особняка. Переступив порог, лорд внимательно осмотрел комнату. Потом пересек кабинет и рывком отдернул темные шторы. Никого. Впрочем, если бы даже кому-то и пришла в голову фантазия спрятаться в кабинете, чтобы пырнуть министра чем-нибудь острым… Вот уже несколько месяцев лорд носил под одеждой гибкую итальянскую кольчугу и уже успел убедиться в ее надежности.
Еще раз подозрительно оглядев комнату, он, наконец, впустил двоих офицеров.
– Прошу вас, располагайтесь, – негромко предложил он.
Вошедшие молча повиновались. Они были очень разными. Высокий брюнет в мундире гвардии славился изысканными манерами, двумя отчаянными дуэлями чуть не под окнами Уайтхолла [5] и трепетным отношением к болезненной матери. Второй, среднего роста блондин с круглым лицом и шикарными усами, был немного полноват, но чин кавалерийского капитана придавал ему уверенности в любой ситуации.
– Итак, сэр, – пробасил он после довольно долгого молчания, во время которого оба приглашенных внимательно слушали, как тикают большие напольные часы в кабинете министра, – расскажите же, ради чего мы покинули наших дам?
– Имейте терпение, господа, – лорд Хэй опустился за письменный стол, спиной к окну, – всему свое время.
– Не хочу показаться назойливым, – продолжал капитан, – но где же наш уважаемый Присби?
– Должен быть с минуты на минуту, – Хэй бросил взгляд на массивные часы, – вероятно, его задержали банковские дела.
– Разве нам недостаточно услуг мистера Нортона? – подал голос второй офицер.
– Молодой человек, – произнес капитан, – наше дело – справедливое и угодное Господу, а такие дела, как правило, очень дорогостоящие. Услуги Присби нам нужны не меньше, чем ваша доблестная шпага. Деньги, дорогой Дадли, лишними никогда не бывают.
– Да, если учесть, с какой скоростью вы умудряетесь их тратить, то, пожалуй, нам скоро понадобится еще парочка банкиров, – огрызнулся гвардеец.
– Я должен принять ваше замечание на свой счет? – сощурился капитан.
– Как пожелаете, – отозвался Дадли.
– За такие намеки полагается отвечать со шпагой в руке, сэр.
– Господа, успокойтесь. Вы у меня в гостях, а не в казарме! – Недовольный голос лорда-хранителя печати заставил Дадли придержать очередную колкость. – Мы делаем общее дело, и наши ссоры лишь на руку врагам.
В кабинете установилась напряженная тишина. И, словно специально дождавшись этого мгновения, в дверь негромко постучали.
Капитан машинально потянулся к эфесу шпаги. Скрипнул ящик стола, и рука лорда Хэя легла на пистолет. Только молодой гвардеец остался неподвижен и равнодушен. Дверь бесшумно отворилась.
– Простите, господа. Я, кажется, немного припозднился?
На пороге стоял маленький человечек в сюртуке, с тонкой полированной тростью.
– Признаться, мистер Присби, вы нас несколько… – лорд сделал паузу, подбирая нужное слово, – смутили.
– Мы подумали, что нас уже хватились, – меланхолично произнес Дадли, – и сейчас на пороге кабинета нас ждет конвой, чтобы проводить в Ньюгейт [6] .
– Простите великодушно, – Присби неловко улыбнулся.
– Располагайтесь, – кивнул лорд, и гость засеменил короткими ножками к дивану.
– Теперь, когда мы все в сборе, разрешите зачитать вам послание, полученное сегодня от нашего дальнего друга.
Министр оглядел присутствующих. Офицеры и банкир молчаливо ждали. Хэй взял лежавший на столе молитвенник и небольшим ножом для бумаги ловко вскрыл переплет.
Оттуда он извлек письмо и начал читать:
– «Я очень тронут Вашей заботой о страданиях британского народа и счастлив узнать, что есть люди, которые ставят благо отечества выше собственного, и даже выше своей жизни.