Лена подошла ближе, кончики растрепанных локонов начали медленно подниматься. Свисающая с потолка люстра закачалась.
— А ты всех своих друзей пытаешься поцеловать? — едко спросила она, глядя мне в глаза.
За этой фразой последовала яркая вспышка света, люстра заискрилась, лампочки полопались, на кровать хлынул дождь крошечных осколков, а потом наступила темнота.
— Лена, ты что…
— Только не надо мне врать, Итан! Я знаю, чем ты занимался со своей коллегой по библиотеке у выхода из «Изгнания».
В голове зазвучал ее резкий, обиженный голос:
«Я все слышала. Ты говорил с помощью кельтинга. „Голубые глаза и светлые волосы“? Знакомо?»
Это правда. Я воспользовался кельтингом, и она услышала каждое слово.
«Но у нас ничего не было».
Люстра упала на кровать в какой-то паре сантиметров от меня. Пол закачался, уходя из-под ног. Она все слышала.
«Ничего не было?! А ты думал, я не узнаю? Думал, я не почувствую?»
Ощущение похуже, чем смотреть в глаза Рис. Лена все знала, и для этого ей не надо было пользоваться какими-то сверхъестественными способностями.
— Я увидел тебя там с этим парнем, Джоном, и просто перестал понимать, что делаю.
— Если тебе хочется в это верить — пожалуйста! Но у всего есть причины. Ты почти поцеловал ее, потому что тебе захотелось сделать это!
«А может быть, я хотел позлить тебя, потому что ты была с другим парнем».
«Будь осторожен в своих желаниях!»
Я вглядывался в знакомые черты — темные круги под глазами, печальный взгляд. Зеленых глаз, которые я так любил, больше нет — теперь на меня смотрели золотистые глаза темной чародейки.
«Итан, зачем я тебе нужна?»
«Теперь не знаю».
Лицо Лены на секунду исказилось, но она быстро взяла себя в руки.
— Тебе же давно хочется выбраться из этой истории? Теперь ты имеешь полное право сбежать со своей маленькой смертной подружкой, и никакого чувства вины!
Мне показалось, что ее коробит от одного слова «смертная». Лена тем временем продолжала кричать:
— Тебе, наверно, не терпится поехать с ней на озеро!
С места, где еще недавно висела люстра, посыпались крупные куски штукатурки. Как бы больно Лене ни было, ярость оказалась куда сильнее.
— Давай-давай! К началу учебного года тебя возьмут в баскетбольную команду, а твою подружку — в группу поддержки! Эмили и Саванна будут от нее в восторге!
Послышался оглушительный треск, и рядом со мной упал огромный кусок штукатурки. Я напрягся. Лена ошибалась, но я не мог не подумать о том, насколько все проще, если встречаться с обычной смертной девчонкой.
«Я всегда знала, что тебе хочется именно этого! Валяй, вперед!»
Снова раздался грохот. Обвалились остатки штукатурки, в комнате повисло облако мелкой белой пыли.
Лена с трудом сдерживала слезы.
«Ты прекрасно знаешь, что я не специально!»
«Да что ты?! Я знаю только одно — не должно быть так тяжело!»
«Не должно быть так тяжело любить другого человека!»
«А меня это никогда не смущало!»
Ее голос медленно затихал в моем сознании, она пыталась прогнать меня из своей головы и из своего сердца.
— Тебе нужен кто-то, похожий на тебя, а мне — кто-то, похожий на меня, кто может понять, что со мной происходит. Я уже не та девушка, с которой ты познакомился несколько месяцев назад, но это, думаю, для тебя не новость.
«Лена, когда ты перестанешь наказывать себя? В том, что случилось, нет твоей вины. Ты не могла спасти его».
«Ты не знаешь, о чем говоришь».
«Знаю, ты считаешь себя виноватой в смерти дяди, и ты пытаешься вымолить прощение у него, наказываешь себя».
«Мне не может быть прощения за то, что я сделала».
Она отвернулась.
«Не уходи».
«Я не ухожу. Я уже ушла».
Я с трудом мог разобрать, что она говорит, ее голос в моей голове звучал все тише и тише. Я шагнул к ней. Неважно, что она сделала, неважно, что мы теперь не вместе — я просто не мог смотреть на то, как она убивает себя. Я прижал ее к груди и крепко обнял, как будто пытаясь спасти утопающего, вытащить его из воды в последний момент. Каждый сантиметр ее тела обжигал меня невыносимым холодом. Наши пальцы соприкоснулись. Она прижималась лицом к моей груди, и грудь занемела.
«Лена, даже если мы с тобой больше не вместе, ты все равно не такая, как они».
«Но и не такая, как вы».
Она «произнесла» эти слова почти шепотом. Я гладил ее по голове, не в силах выпустить из объятий. Думаю, она плакала, но точно не уверен. Я посмотрел на потолок — последние куски лепнины вокруг дыры покрылись сетью трещин, казалось, на нас вот-вот рухнет вообще вся крыша дома.
«Значит, это конец?»
Я догадывался, что она ответит, и мне не хотелось слышать этого. Я хотел обнимать ее, притворяясь, что до сих пор имею на это право.
— Моя семья уезжает через два дня. Завтра утром они проснутся и обнаружат, что меня уже нет.
— Эль, ты не можешь…
— Если ты когда-нибудь любил меня, — перебила она, — а я знаю, что это так, то не вмешивайся. Я не позволю, чтобы из-за меня продолжали умирать близкие мне люди.
— Лена!
— Это мое проклятье. Мое! Поэтому — не мешай мне.
— А что, если я откажусь?
— У тебя нет выбора, — мрачно произнесла она, и ее лицо словно накрыла тень. — Если ты явишься завтра в Равенвуд, клянусь, ты будешь не в настроении разговаривать. Ты вообще не сможешь говорить.
— То есть ты наведешь на меня чары?
Между нами существовала негласная договоренность, которую она никогда не нарушала. Она улыбнулась и приложила палец к моим губам.
— Silentium. «Тишина» по-латыни. Вот что ты услышишь, если попробуешь рассказать кому-нибудь о том, что я ухожу.
— Ты не сделаешь этого!
— Поздно. Уже сделала.
Прекрасно. Приехали. Последнее, что соединяло нас, разрушилось. Она все-таки воспользовалась сверхъестественными способностями, чтобы заставить меня сделать так, как ей нужно. Ее золотистые глаза ярко сияли, в них не осталось ни следа зеленого цвета. Я знал, что она сказала правду.
— Поклянись, что больше никогда не придешь сюда, — выскользнув из моих объятий, произнесла Лена.
— Клянусь.
Она молча отвернулась, чтобы я не видел ее глаз. Мне и самому было тяжело смотреть на них. Лена не сказала ни слова, кивнула и вытерла текущие по щекам слезы. Стоило мне выйти из комнаты и закрыть за собой дверь, как послышался грохот.