Горячее дыхание Кветы опалило лицо Вадима. Она так красиво дышала! Так дышала, что грудь в такт дыханию натягивала ткань платья и опускала, натягивала и опускала… От нее приятно пахло травами, а пухлые, чуть приоткрытые губки манили, манили… А глаза…
– Стоп! – решительно произнес Вадим.
А она решительно прильнула к его губам. Целоваться она не умела. Так откуда бы ей? Но князь не отстранил ее почему-то… Вначале Вадим скромничал, почти смущался, а Квета так и норовила использовать все свое обаяние и неумелое владение языком. Руки князя, почти против его воли, заключили стройное девичье тело в крепкие объятия. Поцелуи стали более откровенными, Вадима словно невидимая сила качнула в сторону, и он повалился на ложе, увлекая за собой Квету…
* * *
Боярин решил навестить дочь, извиниться… Он искренне любил ее, желал счастья. Вон и Радаслава ей уготовал в мужья, чтоб добро нажитое воедино осталось. Квета противилась этому замужеству, и боярин про то знал. Строптива дочка не в меру, вся в мать. Своевольство ее, поди, вон уже чуть до худого не довело. Кабы не этот Вадим… князь руссов, стало быть… едва ли жива-здорова возвернулась. А Бажана…
Жирослав при воспоминании о жене сморщил нос, а потом оттаял и улыбнулся уголком губ. Мила ему была Бажана, ох, мила. Где еще сыскать такую красавицу?
– М-да, – вслух поддакнул боярин своим мыслям и вспомнил, как последний раз был с женой.
Жирослав подошел к девичьей, ради приличия стукнул пару раз и тихонько приоткрыл дверь.
– Дочка, спишь?
Он часто вот так заходил к ней пожелать доброй ночи. Что-то неисполненное гложило душу боярина. А ведь он обещал жене беречь Квету. Но что? Что-то упустил, сделал не так…
– Дочка?
В комнате было темно, а Квета не отвечала. Боярин проследовал к ложу – пусто.
– Кветушка…
Он устало опустился на скамью подле ее постели, и тут его как молнией прошило.
– Сбежала!
Жирослав рывком вскочил, но другая мысль перекрыла предыдущую. Не теряя времени, боярин вышел из девичьей. Он прошел по темному коридору, миновал лестницу, что вела вниз, и чуть было не напоролся на меч.
– Потише, дядя, – не громко, но четко прозвучал голос рынды в темноте.
– Ты чего это… – боярин замер.
– Кто такой? Чего шастаешь? – так же негромко вопросил рында, не убирая меч.
– Ты сдурел, – цыкнул хозяин дома, придя в себя от неожиданной встречи. – Я боярин Жирослав.
– Да хоть волхв с Волотова поля. Князь почивает. Шел бы ты, боярин, спать.
– Ну… так я и не к нему вовсе… Дочь моя Квета не проходила ли? Не ведал?
Сердцем, отцовским сердцем почуял боярин неладное. Рында на пару секунд замялся с ответом, и это только укрепило Жирослава в догадке.
– Не проходила, – наконец ответил воин. – Я князя стерегу, а не девок.
– Молодец, – похвалил боярин телохранителя, – хорошо несешь службу. Молодец.
Жирослав резко развернулся и пошел прочь от дверей княжеской опочивальни. На душе скребли кошки, а в сердце буянил медведь. Боярин спустился вниз, в кладовую. С превеликим трудом он нашел свечу и зажег ее. Взор Жирослава упал на ряд крынок, запечатанных воском. Схватив одну из них, он рывком содрал печать и опрокинул содержимое себе в рот. Он пил, пил, и сладковатая брага наполняла сердце еще большей тревогой. Боярин крякнул в кулак и осел на скамью.
– Вот девка… – он сплюнул себе под ноги и допил крынку до конца. – Едрить ее в… М-да!
Вторую крынку он смаковал дольше. Голова, наполненная мыслями и хмелем, чуть закружилась.
– Князь, как же… честь оказал. Эх, Радаслав-Радаслав… ну что же… ха, вот Бажана нытье устроит, едрить ее через полено…
Боярин пошарил взглядом по полкам – ничего съестного не обнаружилось.
– Ладно, – он махнул рукой и вновь отпил браги. – Коли так… уже. Ну, Квета, ну заноза! Ха-ха, обохотила князя – дура! А коли князь откажется? Пошто ему новгородская девка-боярышня, когда ему Гостомысл свою Умилу обещал. Нет, ну дура девка!
Третью крынку он не допил… Глаза стали слипаться, и одна только одна мысль заела душу – «Только бы не понесла…» Впрочем, боярин понимал, что и это, случись оно так, ничего бы не меняло. Если бы боги судили, и Квета понесла бы от князя, то это скорее гордость, чем позор.
Жирослав уронил голову на руки. Сальная свеча дрогнула и упала на стол…
* * *
Они спали сладко. Крепко обнявшись. Квета, раскидав по подушке свои светло-русые волосы, тихонько посапывала на груди у Вадима.
Князь вдруг повел носом. Пахнуло дымом. Вадим дернул головой – принюхался. Печной дым он знал хорошо. В этом времени печи были везде и повсюду, а как без них? Ни обогреться, ни пищу приготовить. Но это дым был другой…
Вадим, еще не до конца доверяя своему обонянию, осторожно высвободил руку, потихоньку встал с ложа, оделся. Толкнув дверь, отворить ее не смог, видно, рында надежно подпер ее своим телом. Однако телохранитель от толчка тут же сбросил дремоту.
– Княже…
– Тихо, не шуми, – Вадим вышел в коридор. Запах дыма здесь ощущался явственней. – Чуешь?
Воин повел носом.
– Чую! Кажись горелым тянет… Никак пожар…
– Тихо ты, не каркай!
Князь решительно зашагал по коридору. У лестницы, ведущей вниз, дыма было уже заметно больше. Они прошли несколько ступеней вниз, когда пламя, одолев преграду, вырвалось наружу.
– Пожар! – вскрикнул рында.
– Наших подымай – бегом!
Рында сиганул через перила и, оглашая еще сонный терем криками «Пожар!», вырвался на двор. Князь отступил назад. Огонь, получив приток свежего воздуха, метнулся вверх и в следующую секунду принялся облизывать нижние ступени лестницы.
– Квета! – мысль обожгла душу, и Вадим стремительно кинулся назад.
– Квета! – князь ворвался в опочивальню, как ураган. – Одевайся!
– Что? – вяло протянула девушка, едва оторвав голову от подушки.
– Горим! Одевайся!
– Как?
– Ох, мать! Горим, говорю – пожар!
Наконец до нее дошел смысл.
– Ой, боженьки, – пискнула Квета и стала поспешно натягивать одежду.
– Ратуйте, люди! Горим! – во дворе уже началась суета.
– Квета – пошли!
К нижней лестнице уже было нельзя, там властвовал огонь. Вадим вспомнил о крыльце.
– Пошли!
Снаружи, на второй, господский этаж вела широкая крытая лестница – крыльцо, туда и направился Вадим. Почти одновременно открылись две двери, и князь чуть не налетел на одну из них.