До самого отплытия Ника на неё дулся. Хорошо изучив свою Алтын, он знал, что она не спит, переживает, но первой нипочём не позвонит, хоть и записала номер. Ладно, мужчина должен быть великодушным. Он сам связался с отелем. Оператор ответил, что миссис Фандорин велела не соединять.
Тогда Николай Александрович швырнул ни в чём не повинный телефон на палубу, сел на корме, свесив ноги за борт, и стал ждать рассвета.
В голове бродили мрачные мысли.
С заработком беда. У жены депрессия. Дети проблемные. В стране кризис. В мире тоже. Надеяться и рассчитывать не на что. Прожил на сете почти полвека, а профессией, которая способна прокормить семью, так и не обзавёлся. Столько лет игрался в инфантильные игры, сидя на шее у жены. И что теперь? Весёленькая жизненная перспектива: ждать стервятником, пока тётя Синтия помрёт и отпишет наследство. Отвратительно!
Так угрызался и самоедствовал Николай Александрович, глядя на чёрную воду и белый след от винта. На плече осуждающе кряхтел попугай, сзади доносилась болтовня Джордана. Покинув остров, парень будто скинул с себя злые чары. Он больше не супил брови, не кривил рот, не огрызался. Напевал, пританцовывал — в общем, радовался жизни, не заботясь, слушает его пассажир или нет. Джо рассказывал, что теперь у него всё пойдёт по-новому. Потому что у других ребят жизнь как жизнь, а у него? По шесть месяцев в году сиди на этом сучьем Сент-Морисе. Ни дискотек, ни девчонок, ни хрена. Даже если в дождливый сезон заведёшь хорошую подружку, будет она ждать полгода, пока ты со своим чокнутым папашей дурью маешься: в тысячный раз лезешь в одни и те же подземные дыры?
Тоска оставила магистра на восходе. На волнах затрепетал нежный свет, и сразу стало ясно, что в жизни важно, а что — ерунда.
Важно вот это: простор, океан, пробуждающееся небо, разливающееся сияние и зелёный островок справа по курсу. В мире, где существуют пейзажи подобного совершенства, стоит жить и всё обязательно как-нибудь устроится.
— Что это за остров? — спросил Николас.
— Нью-Тифельс. Название такое. Не знаю, откуда взялось.
— Тоже необитаемый?
Джо засмеялся:
— Нет. Но они чудные, тифельцы. Не такие, как все. Там со всех сторон жуткие рифы, кроме самих тифельцев никто пристать не может. Они все между собой родственники. У них даже язык не такой, как у нормальных людей.
— Как же они живут?
— Рыбу ловят, цацки из кораллов делают. Я толком не знаю. Никогда не бывал. У них вообще никто не бывает. Ни телека у них, ни интернета. Даже вертолётной площадки нет. Если тифельцам чего надо, они сами приплывают.
Фандорин попытался представить себе, каково это — в двадцать первом веке жить в полной изолированности от цивилизации. Как на космической станции, которая летит на далёкую-предалёкую планету, куда добираться двести или триста лет.
Господи, каких только уголков нет на планете…
Капитан Флинт тоже смотрел на удивительный остров, царапая Николасу кожу через рубашку.
Внезапно он легонько коснулся клювом щеки магистра, словно желая привлечь внимание, и перелетел на мачту. Попугай изобрёл очередную игру.
Он вцепился когтями в наполненный ветром парус и стал прыгать по нему вверх: раз, два, три, четыре. Потом спустился обратно — и снова.
Заинтересовавшись странным ритуалом, Ника приблизился.
— Ты что это распрыгался?
Попугай оглянулся на него.
— Сбррр! Сбрррр!
Проделал точно такой же трюк ещё несколько раз. Николай Александрович заметил, что всякий раз птица останавливается у эмблемы парусоизготовительной компании: вышитое слово «Crown» и логотип в виде коронки. На парусине остались следы от коготков. Расстояние между ними было ровное, словно отмеренное по линейке.
— Дррр! Дррр! — сердито закричал Капитан Флинт. Опять спустился, скакнул вверх четыре раза — прыг-скок, прыг-скок — и остановился так, что коронка оказалась у него прямо над хохолком.
Прямо как в считалке, со вздохом подумал Ника. И башкой об потолок…
Где-то совсем недавно он тоже видел корону. Ах да, в колодце. Когда до дна шахты оставалось совсем недалеко. Интересно, зачем её вырезали в камне?
Палуба вдруг покачнулась у него под ногами. В глазах потемнело. Зато в голове забрезжил рассвет, а затем и воссияло солнце.
— Пустые сундуки… Две последние строчки… Потолок — наверху… Четыре меры длины, — забормотал магистр, стуча себя кулаком по лбу.
— Эй, мистер, вы что? — с испугом обернулся на него Джордан.
— Поворачиваем обратно, — сказал пассажир со странной улыбкой. — Кажется, это называется «поворот оверштаг»? Возвращаемся на Сент-Морис.
— За каким хреном? Вы там что-нибудь забыли?
— Да. Кое-что. Я останусь на острове. Ты не волнуйся, ждать меня не придётся. Высадишь меня и плыви куда хочешь. У меня есть телефон. Понадобится катер — позвоню.
Парень хлопал глазами, видимо, пытаясь понять, не поехала ли у мистера крыша.
— Всё нормально, — сказал ему Ника. — Зачем же я буду жить стервятником и ждать, когда она умрёт? Пускай живёт ещё сто лет. Пускай затеет ещё какую-нибудь авантюру и растранжирит все свои деньги. В случае чего окажу ей материальную помощь.
— Кому? — Джо почесал затылок. — Вы о ком говорите? Вы точно в порядке, сэр?
— Оверштаг, мой мальчик, оверштаг!
Лодка круто сменила галс, поворачивая против ветра.
Прикрыв ладонью глаза, магистр наблюдал за Капитаном Флинтом. Попугаю надоело забавляться с парусом. Он придумал себе новую забаву. Растопырив чёрно-алые крылья, носился над самой волной, рассекал когтями воду. Во все стороны летели бирюзовые брызги. Получалось красиво.