Толпа затихла в напряженном ожидании, но тут вдруг кто-то крикнул:
— Да здравствует Безумный Монтегю!
Рослый молодой человек, стоявший рядом с ветхим кандидатом, погрозил крикуну кулаком:
— Имей уважение к полковнику!
— Да перестань ты. Как будто он может меня услышать, — отозвался крикун.
В этот момент мужчина в желтом заговорил:
— Полковник Джеффри Монтегю — кандидат на должность члена парламента.
Толпа опять возликовала, а старик еще энергичнее отсалютовал собравшимся, отчего эполеты на его мундире покосились.
Теперь Бел наконец-то поняла: толпа просто потешалась над стариком. Должно быть, он выставлял свою кандидатуру на каждых выборах без особой надежды на победу, и это вызывало всеобщее веселье. Бел было искренне жаль бедного старичка.
— А теперь другие! — выкрикнул мужчина в желтом сюртуке.
— Я выдвигаю уважаемого, ныне представляющего интересы нашего округа в парламенте мистера Арчибальда Йорка, моего друга, — заявил Тоби.
Бел с удивлением посмотрела на мужа. Почему Тоби выдвинул своего главного соперника? А может, он таким образом демонстрировал избирателям свое уважение к сопернику?
Мистер Йорк взошел на помост под щедрые аплодисменты и учтиво поклонился толпе. Заметив Бел, сидевшую в экипаже, он приподнял шляпу, приветствуя и ее. Бел почувствовала угрызения совести при мысли о том, что Тоби собирается занять место в парламенте, столь долго принадлежавшее этому уважаемому человеку. Но тут она вспомнила о неприязни, что питала к этому джентльмену леди Олдридж. Бел доверяла суждениям своей свекрови, поэтому решила, что будет лучше, если Тоби займет его место. «Да-да, время мистера Йорка закончилось, и настало время Тоби», — сказала она себе.
— Хорошо, с этим покончено, — кивнул мужчина в желтом, контролировавший проведение парламентских выборов. — Другие кандидатуры будут? — спросил он.
Мистер Йорк похлопал его по плечу:
— Да, у меня есть кандидатура.
Толпа тотчас притихла — казалось, все очень удивились, услышав заявление ныне действующего члена парламента.
— Но вас уже выдвинули, — заметил «желтый».
— Да, знаю. Но и я хотел бы выдвинуть другую кандидатуру.
— Другую? Ну, не знаю, имеете ли вы на это право… — «Желтый» зашелестел своими бумажками. — Поскольку вы, мистер Йорк, уже кандидат…
— Я ведь владею землей в этом районе, верно? — перебил Йорк. — А если так, то я имею право выдвигать своего кандидата.
— Э-э… Ладно.
— И я выдвигаю сэра Тобиаса Олдриджа, — сказал Йорк.
Публика встретила это заявление молчанием. Мужчины переглядывались, не зная, то ли смеяться, то ли аплодировать.
Тут Тоби поднялся на помост, и Бел, собравшись с духом, захлопала в ладоши. Ее примеру тотчас же последовали многие другие, и вскоре аплодировала почти вся толпа. Тоби же снял шляпу и весьма элегантно поклонился публике. Бел сразу заметила, что среди дам, присутствовавших на площади, интерес к происходящему значительно возрос, дамы не просто смотрели на Тоби, они таращились на него во все глаза.
Но кто мог бы их за это осуждать? Ведь Тоби смотрелся таким красавцем! Его чарующая мальчишеская улыбка слепила глаза даже здесь, на краю площади. И если бы не модный элегантный костюм и юношеская живость в движениях, то его легко можно было бы принять за мраморную статую античного юного бога. Бел чувствовала гордость за мужа. Ведь этот красавчик — высокий и статный, вызывавший всеобщее восхищение, — принадлежал ей, ей одной!
— Ну, события принимают неожиданный оборот, — протянул распорядитель в желтом, почесав в затылке. — Похоже, в этом году нам действительно придется вести подсчет голосов. На моей памяти такого еще ни разу не бывало.
— Речи! — выкрикнул кто-то из толпы. — Где их речи?!
— Да-да, пусть произнесут речи! — крикнул еще кто-то. И вскоре вся толпа принялась громко скандировать:
— Речи, речи, речи!
— Хорошо. — Мужчина в желтом указал на мистера Йорка: — Вначале мы послушаем действующего члена парламента, если вы не возражаете.
Бел за всю свою жизнь ни разу не слышала политических речей. И все же выступление мистера Йорка показалось ей весьма странным. Поразительно странным. Во-первых, речь его была очень короткой, она заняла от силы несколько минут. Во-вторых, в его речи не прозвучало ни слова о каких-либо важных законодательных инициативах. Он всего лишь напомнил своим избирателям о том, сколько лет отдал палате общин, и произнес несколько общих фраз о долге перед страной и о пользе прогресса, после чего торопливо удалился.
Бел даже немного обиделась за Тоби. Неужели мистер Йорк был такого низкого о нем мнения, что не видел в нем достойного соперника? Иначе зачем бы он, лично выдвинув кандидатуру Тоби, в своей первой же речи не сделал никакой попытки склонить избирателей на свою сторону? Толпа проводила мистера Йорка сдержанными аплодисментами, а Бел, презрительно фыркнув, принялась расправлять юбку на сиденье экипажа. Что ж, возможно, ей следовало бы поблагодарить мистера Йорка за излишнюю самоуверенность. Недооценка соперника дорого обойдется старику. Ведь Тоби — с его-то умом и обаянием! — не составит труда привлечь на свою сторону тех, кто раньше отдавал голос за мистера Йорка.
Между тем в толпе нарастало возбуждение. Дружный рев восторга сопровождал очередной выход древнего полковника Монтегю. Бел смотрела, как старик выходит на середину помоста. «Господи, зачем им понадобилось так унижать этого несчастного? — думала она. — Неужели они не могут развлечь себя как-то иначе?»
Толпа затихла, когда бравый вояка вновь поприветствовал избирателей, отсалютовав по-военному.
— Долг! — крикнул старик хриплым голосом.
— Долг! — дружным эхом отозвалось многолюдное собрание.
— Честь! — прохрипел Монтегю.
— Честь! — раздался дружный рев, и в воздух взметнулись кулаки.
— Бдительность! — продолжал престарелый полковник.
— Бдительность! — орала толпа, заглушая голос старика. И нетрудно было догадаться, что этот ритуал хорошо знаком всем присутствовавшим.
Всем, кроме Бел, конечно же. Она озиралась в недоумении. Разве Тони не говорил, что этот округ — тихий и мирный, не склонный к мятежам и буйству? Тут она перехватила взгляд супруга, и он, подмигнув ей, пожал плечами. Было очевидно: ситуация не слишком его беспокоила. Увы, этого нельзя было сказать о запряженных в их экипаж лошадях — животные, встревоженные криками толпы, нервничали все сильнее.
— Мои друзья и соседи, — сказал Монтегю, обращаясь к собравшимся, — наша великая страна стоит перед лицом угрозы. Нам угрожает враг пострашнее мусульман и язычников.
«О ком это он? — удивлялась Бел. — Не может быть, чтобы он имел в виду Наполеона. Ведь битва при Ватерлоо закончилась три года назад».