Почему же не может? Разве мало у него и без Роксоланы было объятий, которые забылись за эти два месяца? И дети есть, и еще будут, вон Дамла ходит в животом, скоро родит… И о посиделках забыть просто, вдруг та другая сама умеет писать, вдруг она грамотней и знает больше стихов? Умеет играть на кемане? Да мало ли что умеет?
Ну уж нет!
Роксолана взялась за перо. На бумагу легли строчки:
Коль любимый не пишет – не нужна я ему?
Не обманет?
Я живу – не живу, и сама не пойму,
Как в тумане…
Даже солнце без вас для меня не встает
И не встанет.
Если песен своих соловей не поет —
Роза вянет…
– Кизляр-ага, если Повелитель не получит и это письмо, я пожалуюсь, когда он вернется.
Евнух подумал, что Повелитель может и не послушать жалобы надоевшей наложницы, но на всякий случай огрызнулся:
– С чего ты взяла, что он не получил твое письмо? Может, просто отвечать не хочет?
– Гульфем на ее глупости ответил, а мне нет?
– Но-но! Хезнедар-уста глупости не напишет.
– Ах, так это хезнедар-уста Повелителю в любви объяснялась?
Кизляр-ага фыркнул, точно рассерженный кот, он понял, что попался, и теперь был раздосадован на Хуррем вдвойне.
– Не болтай глупостей. Давай твое письмо.
– Я сама передам его гонцу.
– Чего удумала?! Кто его пустит в гарем? Давай сюда.
– Кизляр-ага, не рискуй, а вдруг Повелитель ждет это письмо? Мы договаривались, что я буду писать каждую неделю. Приедет, спросит, что я скажу?
Она вдруг вспомнила, как насмехалась Гульфем, мол, Повелитель Хуррем не пишет… Сама Роксолана рассмеялась в ответ:
– Мы договаривались, что буду писать я, но не о том, что будет отвечать он. Повелителю некогда, он воюет.
– Но мне-то написал?
– Сам? Или поручил писцу, чтобы от тебя отвязаться?
Тогда Роксолана не стала слушать ответ Гульфем, разыграла обморок, хотя, конечно, на сердце кошки скребли от обиды и досады.
Теперь вдруг вспомнила и повторила евнуху:
– Я обещала писать часто, Повелитель отвечать не обещал. Он прислал жемчуг назойливой Гульфем, чтобы отвязаться, а мне обещал подарить книги. Это не шкатулка с побрякушками, воз книг не отправишь через столько земель. Сам все привезет.
– Воз книг?! – невольно ахнул евнух.
– А ты как думал? Иди отправь письмо, да гонца подбери получше.
– Давай уж…
Вообще-то кизляр-ага отличался осторожностью и звериным чувством опасности и выгоды. А вдруг эта худышка права, и Повелитель ее не забудет? Как тогда отвечать за пропавшие письма? Одно могло затеряться, но больше?.. Вах, так можно навлечь на себя неприятности! Он отправит письмо с надежным гонцом, Инш Аллах!
– А где моя учительница? Повелитель велел тебе привести учительницу языков. Почему до сих пор ее нет?
– Да разве тебе до учебы? Не ешь, не спишь. Хочешь, чтобы Повелитель потом обвинил в твоей худобе нас с хезнедар-устой?
– Это не твое дело. Тебе было сказано привести жену венецианского купца? Почему не привел? Где она? Только не говори, что сама не захотела идти, не поверю.
Кизляр-ага замахал на Роксолану ручками:
– Чего взъярилась? Придет твоя учительница.
– Когда придет? И еще ты должен привести наставницу, чтобы игре на кануне учила.
– Что-то я такого распоряжения Повелителя не помню…
Роксолана хотела огрызнуться, мол, зато я помню, но вовремя сдержалась. Приподняла бровь:
– Ты не помнишь? У кизляр-аги память стала плоховата? Надо сказать об этом Повелителю.
Тот снова замахал руками:
– Помню, помню. Приведу.
Он вылетел из комнаты Роксоланы, утирая лоб платком. Вот бешеная! Ладно бы требовала себе украшения или наряды, а то ведь учителей требует. Ладно, пусть учится, может, скорее надоест со своими глупостями.
И снова евнух мучился, пытаясь найти ту самую золотую середину между валиде, Махидевран и этой ученой Хуррем. Он пытался понять, стоит ли говорить валиде об учительницах Хуррем. Не сказать нельзя и сказать – значило бы словно разрешение просить.
Нашел-таки выход, отправился к валиде со вздохами:
– Валиде-султан…
– Кизляр-ага, что случилось?
– Нет, ничего. Просто хотел сказать, что буду отсутствовать в гареме полдня, а то и больше. Если что-то нужно, скажите сейчас…
– А где ты будешь?
Хафсу не обмануло притворно сокрушенное выражение лица евнуха, она прекрасно знала кизляр-агу и понимала, что это спектакль. Просто ему нужно сообщить, куда уходит, и заручиться поддержкой.
Валиде игру приняла: с кизляр-агой ссориться вовсе ни к чему, они всегда заодно, хотя он и двуличный.
– Пойду за учительницей для Хуррем.
– За кем?!
Последовал новый вздох, евнух стрельнул глазками на госпожу и снова опустил их, привычно сложив руки на отсутствующем причинном месте. И вдруг вспомнил о словах Хуррем про дурную примету, испуганно дернул руки в стороны. Валиде с изумлением смотрела на эти пассы.
Он опомнился, фыркнул:
– Повелитель перед отъездом велел привести для Хуррем учительницу языков. Ибрагим-паша нашел жену венецианского купца, она грамотная, теперь сказано привести.
– Гяурку в гарем?
– Она правоверная. К тому же сестра друга нашего Ибрагим-паши.
– И к чему этой Хуррем учиться? И без того весь ум в книги ушел.
– Она еще одно письмо Повелителю написала…
– Еще? Чего же ей нужно, ведь Повелитель не отвечает.
– Валиде-султан, они договорились, что Хуррем будет писать каждую неделю, а он необязательно отвечать.
– Это она тебе сказала?
– Да.
– Лжет.
Кизляр-ага вздохнул:
– А если правда?
Хафса и сама об этом подумала. Что, если они и впрямь договорились, что Хуррем будет писать? Все могло быть, если вспомнить, что султан сам по вечерам учил наложницу выводить закорючки на бумаге, точно она не женщина, а ученый улем.
Хай Аллах! Знала бы, как повернет, разве допускала под очи Повелителя эту певунью?! И в гарем не взяла бы. Вот змею подбросил Ибрагим!
– Иди выполняй приказы новой госпожи.
И кизляр-ага тоже хорошо знал валиде, и его не обманула ее притворная послушность судьбе.
– Я выполняю приказы Повелителя, валиде-султан.