Сесиль де Невиль засмеялась было, но тут же сделала серьезное лицо.— Ваше величество, я думаю, изволили пошутить. Прекрасный Франсуа не покинет Мадрид ни за какие деньги, пока здесь находится королева, и она об этом прекрасно знает. Он так влюблен в нее, что не послушается даже приказа короля Людовика.
Сесиль объяснила Шарлотте, новенькой в придворных кругах, что молодой лейтенант из личной охраны герцога страстно полюбил принцессу, когда той было всего четыре года, и до сих пор не излечился от этого чувства. Он едва не умер от горя, когда узнал, что принцесса полюбила своего кузена дофина, и пришел в совершеннейшее отчаяние от решения выдать ее замуж за испанского короля. Молодой человек сделал все, чтобы попасть в свиту королевы, а потом умолил маркиза де Виллара, которому доводился кузеном, оставить его у себя на службе, обосновался в Мадриде и с тех пор живет тут, не покидая этот город.
— Ему все-таки придется выехать, если он действительно меня любит, — сурово произнесла королева. — Я выбрала его, пусть он будет посланцем, который доставит королю мою слезную жалобу. Я хочу вернуться во Францию, в дом отца и доброй Лизелотты, чьи письма мне запрещено читать самостоятельно. Ла Терранова распечатывает их и читает вслух перед всеми дамами с недовольным видом, который смешил бы меня, если бы я так не страдала от ее тирании.
— Но мадам, — осмелилась высказать свое мнение Сесиль, — король Людовик лелеял мысль об этом браке, он осуществил его, и я не думаю, что он даст согласие на то, чтобы его расторгнуть.
— Он хотел этого брака, потому что надеялся, что я стану основательницей династии, обновленной французской кровью. Но мне никогда не родить детей от короля Карлоса, и значит, я здесь не нужна!
— Почему же не родить? — удивилась Шарлотта. — Все ночи король проводит рядом с королевой, и все видят, как он страстно в нее влюблен...
— Рядом с королевой, согласна, но только рядом, — обронила Мария-Луиза в отчаянии. — Да, он спит рядом со мной, он без конца ласкает меня, но акта любви он не совершает. Он просто на него не способен!
— Королева хочет сказать... что Его величество страдает импотенцией?— прошептала Сесиль.
Мария-Луиза, оставив этот вопрос без ответа, продолжала:
— У меня не осталось никаких сомнений, и я здесь лишняя. Оставаться здесь — значит только растить к себе неприязнь и злобу, потому что пройдет несколько лет и станет ясно, что я не могу произвести на свет наследника. Обвинят в этом, конечно, меня, а не короля, и кто знает, как со мной в этом случае поступят. Мария-Анна, королева-мать, принадлежит к австрийскому дому, она не снимает траура, не покидает монастыря и, даже не зная меня, ненавидит за то, что я француженка. И вы можете быть уверены, что она сделает все возможное, чтобы уничтожить меня и выдать замуж за короля свою кузину.— Но это не исправит дела, раз король недееспособен.
— Для своей подопечной из дома Габсбургов королева-мать пойдет на все. Она устроит все так, чтобы наследник появился на свет. Поэтому прошу вас, исполните мою просьбу. Речь идет о моей жизни, — закончила молодая женщина, и слезы снова хлынули у нее из глаз.
В этот миг створки двери в опочивальню распахнулись, вошел дворецкий и торжественно объявил:
— Его королевское величество!
Сесиль и Шарлотта едва успели соскочить с кровати и сделать подобающе глубокий реверанс. Государь и внимания на них не обратил, лишь властно взмахнул рукой, приказывая выйти, а сам, направляясь к королеве, уже отбросил в сторону шляпу, трость, и принялся срывать камзол, не обращая внимания на посыпавшиеся на пол бриллиантовые пуговицы. Его пухлые влажные губы расплывались в улыбке, глаза завороженно смотрели на Марию-Луизу, и он, как в день свадьбы, повторял:
— Mi reina!.. Mireina!.. Mi reina!..
Всегда один и тот же припев, с этими словами он направлялся к ней, протянув руки.
— Он когда-нибудь говорит что-нибудь другое? — шепотом поинтересовалась Шарлотта, когда они вернулись к себе в комнату под ненавидящим взглядом первой статс-дамы, сопровождавшей короля до опочивальни.
— Мне кажется, у него не слишком богатый лексикон, — вздохнула Сесиль. — Когда он дает аудиенции в парадном зале, сидя неподвижно на троне, в шляпе, надвинутой до бровей и глядя прямо перед собой, он обходится четырьмя фразами, и они всегда одни и те же: «Возможно», «Желательно», «Посмотрим», «Разрешаю поцеловать мне руку».
— Откуда вам это известно?
В серых глазах Сесиль замерцали веселые искорки.
— У меня есть агент, который поставляет мне сведения, — засмеялась она. — Один из здешних дворян расположен ко мне. Своего государя он считает совершенным идиотом и, не скрываясь, издевается над ним, — Сесиль помолчала, подумала и добавила: — А я, сказать по чести, не думаю, что Карлос настолько глуп. Он не умеет веселиться, капризен, переменчив, всегда нездоров, но при этом никогда не забывает о том, что он король и всегда исполнен достоинства. Бывают, конечно, у него странности, но это — следствие припадков. А в целом, как мне кажется, он ведет себя достаточно умно... И уж в чем я нисколько не сомневаюсь, он искренно любит свою красавицу-королеву.
— А вы хотели бы, чтобы он полюбил вас?
— Избави боже! Ни за что на свете!
— Так не будем откладывать порученное нам дело и постараемся вызволить нашу госпожу из объятий припадочного Карлоса!
Фрейлины Ее величества королевы могли распоряжаться своим временем, когда не дежурили в ее покоях. Для своего визита к французскому послу Сесиль и Шарлотта решили дождаться сумерек. На площади Майор от полыхающего костра осталась лишь тлеющая куча углей, и помощники палача крючьями ворошили ее, помогая догореть. Поистине, живая картина ада! И за этим зрелищем расширенными глазами продолжала смотреть толпа. Однако запах был уже не столь отвратителен.
По дороге Шарлотта и Сесиль хорошенько обдумали первоначальный замысел и даже значительно его улучшили. Они сообразили, что Сен-Шаману лучше везти не одно письмо, а два. Пусть он везет не письмо королю, которое ему в этом случае пришлось бы передавать самому, а письмо герцогине Орлеанской с просьбой отвезти послание Марии-Луизы во дворец. Добрая Лизелотта охотно возьмется помочь своей любимой падчерице, от души ей сочувствуя. А Людовик отнесется к письму племянницы с большим вниманием, если получит его из рук невестки, а не от неведомого посланника.
В большом посольском доме, расположенном на улице Аточа, где жили с разрешения правительства еще несколько французских семейств, занимающихся в основном торговлей, девушкам не повезло. Маркиз де Виллар по возвращении с аутодафе вынужден был пригласить к себе врача, и тот уложил его в постель. А месье де Сен-Шаман, как выяснилось, проводил вечера, не имея другой возможности дать выход своим чувствам, в одной таверне, расположенной неподалеку от королевского замка, на берегу Мансанарес. Надо сказать, что жители Мадрида имели привычку по вечерам прогуливаться по набережной, а таверну эту, которая славилась опрятностью и отменным вином, посещали люди знатные и богатые.