Нана достала другой список, по которому рассылались приглашения в клуб. Потом еще один, точно такой же: с этой копией один из сотрудников службы безопасности находился у входа в клуб и отмечал имена прибывших. Выходило, что из четырех авторов, посетивших издательство «Новое знание» вечером 7 марта, приглашения посылались троим, а в клуб пришли только двое. Один из них – пожилой весельчак и выпивоха, не пропускающий ни одного мероприятия, на которое его приглашают, поскольку страсть как любит халяву, другого спокойно можно причислить к мужчинам, положительным во всех отношениях: серьезный научный работник, публикующий в издательстве серию брошюр по истории европейских столиц. Нана и Антон сошлись во мнении, что эти два человека вряд ли будут красть оружие, а потом убивать Катерину. Зачем им это? Мотива нет. И неприязни к директору издательства они не испытывают, гонорары получают вполне достойные, и относятся к ним здесь, как и ко всем авторам, вежливо и предупредительно.
Настала очередь троих журналистов, но очень быстро выяснилось, что в клуб их не приглашали. А уж о директоре типографии и представителе флористической фирмы и говорить нечего.
– Слушай, – Нана тряхнула головой, словно пытаясь придать мыслям новое направление, – а чего мы с тобой так уперлись в вечеринку? Почему мы решили, что тот, кто убил, обязательно был в клубе? Ну украл пистолет – и украл, украл и застрелил Катерину, а клуб-то тут при чем?
– При том, что человек должен был точно знать, что имеет смысл ждать Катерину в подъезде после полуночи. Откуда он может это знать, если не был в клубе и не видел ее там?
– Но он мог ее выследить. Стоял возле дома, увидел, что она поехала куда-то, отправился следом… и так далее. И потом, Тоша, мы не знаем точно, из какого пистолета застрелили Катю, из нашего или нет, поэтому мы вообще не должны об этом думать. Наша задача – найти вора. Ведь вполне может быть, что человек украл оружие и сидит себе спокойно дома, любуется на новую игрушку, а Катю убили из другого «ИЖа».
Антон несколькими ловкими движениями сложил все списки в одну стопку, выровнял края и аккуратно положил на стол.
– Нана, Катерину убил кто-то из Филановских. Один из них признался, другой его покрывает. Они оба имели возможность зайти в дежурку и взять пистолет, Андрею пропуск не нужен, он приходит в издательство как к себе домой, и седьмого марта он приходил, я сам его видел, он приносил цветы Анне Карловне. Это было около пяти вечера. О шефе я вообще не говорю. Чем мы тут с тобой занимаемся? Неужели ты веришь, что в течение одних суток может быть совершено два разных преступления, в которых задействованы два разных пистолета одной и той же марки и которые касаются одного и того же издательства? Веришь?
Нана снова посмотрела в угол, на высокое растение в фисташково-зеленом горшке. Тройной аксель с шагов…
– Тоша, я не верю, что Саша или Андрей могли убить Катю, – тихо сказала она. – Я готова поверить во что угодно, только не в это. Лучше я буду верить в совпадения.
* * *
Любовь Григорьевна готовилась несколько дней. Обдумывала, что сказать, как сказать, как одеться. Она не хотела пользоваться машиной с водителем, работу которого оплачивает Саша: водитель предан хозяину и ничего от него не скрывает. Долго соображала, как вызвать такси – за последние годы она совершенно разучилась справляться самостоятельно с такими бытовыми проблемами, все за нее делал и решал Александр. Она не думала о том, какие продукты лучше и где их купить – это делала домработница, за которую платил племянник, она не знала, в каких аптеках продаются нужные матери лекарства и средства по уходу – для этого есть опытные сиделки с медицинским образованием, которые тоже получали зарплату из рук Филановского, она представления не имела о том, как оформить поездку за границу и получить визу и что делать, когда заканчивается срок действия загранпаспорта – все эти и многие другие проблемы Саша решал сам.
На такси подъехала к издательству, попросила водителя поставить машину в сторонке, там, куда не достает всевидящее око камеры видеонаблюдения, и стала ждать. Без четверти шесть. Если Колосов работает, как все, то скоро он выйдет. Узнает ли она его? Прошло двадцать пять лет, четверть века. С ума сойти!
Ждать пришлось не очень долго, Дмитрий вышел минут через двадцать. Постаревший, но все такой же красивый, и прическа такая же, как была когда-то, только черные как смоль волосы стали наполовину седыми. Любовь Григорьевна почему-то была уверена, что он сядет в машину, но Колосов неторопливо направился в сторону метро. Ну что ж, там она его и встретит.
У метро она велела водителю ждать и вышла. А вот и Дима, идет, погруженный в свои мысли, на губах чуть заметная улыбка. Мечтает о чем-то приятном? Ну само собой, о деньгах Филановского и мечтает.
Любовь Григорьевна сделала несколько шагов ему навстречу.
– Здравствуй, Дима, – сказала она и с неудовольствием поняла, что голос-таки дрогнул. А ведь она собиралась быть жесткой и суровой.
Колосов остановился, словно споткнулся, на лице мелькнула растерянность.
– Люба?
– Чему ты так удивляешься? Ты же сделал все для того, чтобы мы с тобой встретились. Ты ничего не просил в своих письмах, только напугать меня старался. Стало быть, ты предполагал, что просьбу будешь высказывать при личной встрече. Ну, так я тебя внимательно слушаю. Чего ты хочешь?
Голос ровный, уверенный. Хорошо. Она справилась.
– Нас увидят, – торопливо проговорил Колосов. – Сейчас все наши идут к метро. Давай куда-нибудь зайдем.
Они дошли до угла, свернули в переулок и оказались перед входом в кофейню. Любовь Григорьевна решительно толкнула дверь, даже не оглянувшись на своего спутника. Вот так, пусть знает, кто хозяин положения и кто принимает решения. Уж во всяком случае, не он. Проходимец. И шубку надо сбросить ему на руки, как прислуге. И место выбрать самой. Только не у окна, подальше, в глубине зала, лучше в уголке, где мало света. Даже если сюда забредет кто-нибудь из сотрудников издательства, они вряд ли сумеют разглядеть в этом подвальном полумраке тетку шефа.
Они так и не обменялись ни единым словом, пока официантка не принесла ей чай в крутобедром фарфоровом чайничке, а Колосову – виски в широком толстостенном стакане.
– Ну, так чего ты хочешь от меня? – снова спросила Любовь Григорьевна.
Дмитрий сделал маленький глоточек из своего стакана и вымученно улыбнулся.
– Ты отлично выглядишь. Почти не изменилась.
– Ты тоже, – сухо констатировала она. – Мы будем обмениваться комплиментами или перейдем к делу?
Он набрал в грудь побольше воздуха, и это не укрылось от Филановской. Надо же, вынашивал свой план, вынашивал, а как до дела дошло – произнести не смеет. Тоже еще шантажист… Никогда ничего не мог, ни на что у него решимости не хватало, ни тогда, двадцать пять лет назад, ни сейчас, только в мыслях и намерениях храбрый.