— И в чем же тогда проблема, ваша светлость? — обратился я к нему в ответ.
— Мойнстоф — особый город, — пустился в объяснения Фред. — Так исторически сложилось, что он сохранил независимость. О причинах можно рассуждать долго, но факт остается фактом — город никому не подчиняется, и в его гавани можно увидеть пиратский катлас, соседствующий с судном мирных торговцев. Мойнстоф вроде как нейтральная территория, и, пока ты находишься в его порту, тебе ничего не угрожает. Почти ничего.
— И что же может угрожать в нашем случае?
Фред многозначительно посмотрел на наш флаг. Да, он не похож ни на флаг вольного братства, ни на имперский, ни на флаг любой из других держав.
Иногда я не понимаю жителей этого мира, хотя нахожусь здесь уже достаточно долго. Ведь фер Груенуа только что сказал, что Мойнстоф — нейтральная территория. Или все же нет? Может, дело в том, что «Мелисса» — бывший корабль Изнерда, что легко обнаружить по характерным особенностям обводов ее корпуса? Единственное объяснение, которое пришло мне в голову, — Фред опасался, что кто-нибудь соблазнится легкой добычей, увидев, что нас слишком мало.
— И что вы предлагаете, господин граф?
— Решать вам, ваша светлость.
А ты здорово изменился, Фред, за то время, что я тебя не видел. Очень надеюсь, что это пройдет. Нет, тебя не сломали, но ты не тот, что был раньше. Когда-то давно, когда я увидел тебя в первый раз, то смог охарактеризовать тебя всего двумя словами: «веселая бесшабашность». Теперь ты другой. И прежний Фред мне нравился больше.
Если разобраться, ничего страшного с тобой не произошло. Попал в рабство, сбежал, опять стал рабом и снова сбежал. Наверняка первое время в плену здорово получал за строптивость, пока наконец не осознал свое положение. Ну и что здесь особо трагичного? Наверное, есть еще что-то, о чем ты не стал мне рассказывать.
Что касается моего флага, развевающегося над коутнером…
Перед тем как перекочевать на «Феррари», вставший на дыбы конь был изображен на борту боевого аэроплана, а потом подарен основателю фирмы. Но это так, к слову.
Мне кажется, Фред, если я сейчас, в угоду обстоятельствам, спущу свой флаг, то потеряю что-то внутри себя, какую-то крохотную, но очень важную частичку.
— В общем-то мы можем не заходить в Мойнстоф. И если нам опять повезет… — продолжил друг.
Да, Фред, в этом ты прав. У нас есть немного солонины, и черепахи тоже пока не закончились. Да и галеты имеются, хоть и приходится делить их с червячками. Хорошие давно съедены, а те, что остались…
Так что проблема только с водой. Правда, если нам повезет и пойдет дождь…
Но есть и еще кое-что, Фред. Ты ведь сам говорил мне, что Бертоуз хотел, чтобы его похоронили на берегу. После боя мы собрали все, что от него осталось, и завернули в несколько слоев просмоленной парусины. И даже соли не пожалели.
И все же плохие из нас получились мумификаторы, и его тело все сильнее напоминало о том, что оно находится на борту «Мелиссы». Конечно, можно похоронить его по морскому обычаю: поместить в мешок с телом ядро и отправить за борт. Но ведь берег совсем рядом, а я обещал выполнить его последнее желание.
Фред старательно отводил взгляд, а значит, решение и вправду принимать мне. Кто бы знал, до чего же я не люблю этого делать, разве что за столом, выбирая блюда или марку вина. Что касается флага…
Парни обнаружили где-то совсем новый изнердийский флаг и поначалу развлекались тем, что использовали его как половую тряпку, затем бросили его на палубе, и каждый проходящий мимо обязательно вытирал об него ноги, зачастую босые. Гентье, глядя на это безобразие, заявил, что в Изнерде за осквернение государственной святыни приговаривают к сожжению на костре. После его слов каждый считал своим долгом добавить к личному костру пару полешек, от души потоптавшись на атрибутике.
«Босота», — думал я чуть ли не с нежностью, глядя на их забавы. Не любят здесь Изнерд, это точно, хотя и уважают и даже побаиваются.
Ну ничего, в моей каюте, в одном из сундуков, есть и еще один новехонький изнердийский флаг.
— Господин Фер Груенуа, прикажите Мросту, чтобы он изготовил флаг с лошадкой. До Мойнстофа несколько часов ходу, так что времени вполне хватит. Прежний из-за шторма совсем вид потерял, поистрепался, неудобно с таким в чужом порту показываться. И вообще, Фред, чего ты опять заладил: ваша светлость, ваша светлость. У Прошки, что ли, научился?
В гавань мы вошли с попутным ветерком и почти полными парусами. Я только крякал, глядя на маневры Фреда.
Якорь отдали опять на ходу, правда, сейчас обошлись без помощи буксирных баркасов. Когда якорь зацепил грунт и «Мелиссу» начало разворачивать кормой по ходу движения, паруса опали, обнажая голые реи. По-моему, по времени получилось еще быстрее, чем в Ривеньере, когда мы уходили с заложниками на борту. Жаль, что секундомера нет, я бы сравнил показания. Вытравленного якорного каната хватило, чтобы встать к стенке причала, а на суше охотно приняли швартовые концы, надев их на причальные тумбы.
Получилось лихо и вполне в духе прежнего Фреда. «Даже слишком лихо», — пронеслось в голове, когда я с трудом оторвал ладони от планширя. Был момент, когда мне казалось, что фер Груенуа не рассчитал и «Мелисса» вот-вот всем бортом приложится к причалу. Но все обошлось.
Фред на виду у собравшихся на берегу зевак лихо козырнул мне двумя пальцами: мол, все так, как вы и приказывали. Я с самым равнодушным видом кивнул: дескать, доволен. И чуть не рассмеялся, глядя на смеющиеся глаза фер Груенуа. В общем, впечатление своей швартовкой мы произвели.
А зевак на причале хватало. Кого здесь только не было: и мелкие торговцы, предлагающие разнообразный товар, и местные портовые проходимцы, которые надеялись заприметить в экипаже знакомые лица, чтобы помочь знакомым промотать заработанные в рейсе деньги, и те, кто пришел на причал просто поглазеть на корабли. Ну и на палубах близстоящих судов тоже не было недостатка в зрителях, наверняка пытающихся понять, как мог на изнердийском корабле появиться непонятный флаг.
Орудийные порты у «Мелиссы» были закрыты. Во-первых, мы ведь вошли в гавань не для того, чтобы воевать, а во-вторых, это помогало скрыть реальное количество пушек на борту. Их осталось всего ничего, да и с теми придется расстаться.
Но все это будет завтра. Дело к вечеру, деловая активность близка к нулю, так что лучше всего будет просто прогуляться по берегу, пока еще совсем не стемнело.
На «Мелиссе» из команды остались только сти Молеуен и пара матросов у трапа. Остальным увольнение на берег, заслужили. Разгуляться не смогут при всем желании, заход в Мойнстоф вынужденный, если и есть у кого в кармане парочка медяков, так только лишь для того, чтобы промочить в ближайшей таверне горло, заодно поведав об очередном морском чудовище, встреченном за время плавания. Таковы традиции, а если рассказ окажется захватывающим, желающих угостить талантливого рассказчика найдется немало.