Скардарские книппели весьма неплохи, нужно будет взять их на заметку. В Империи таких еще нет, там используют другие — два ядра, соединенные цепью или тросом. В полете ядра разлетаются на длину цепи. Эти снаряды предназначены только для вражеских парусов и снастей, в остальном от них толку очень мало. В сухопутных баталиях в случае флангового огня по наступающему строю пехоты они бывают эффективнее картечи. Но дальность полета двойного снаряда, в отличие от простого ядра, мала, очень мала.
Книппели Скардара другие. Они представляют собой две полусферы, вложенные одна в другую так, что получается цельное ядро. Не знаю, когда полусферы должны разъединяться, еще в полете или уже ударившись о препятствие… Вот сейчас мы это и увидим.
Что же касается картечи… В нашей ситуации картечь означает только одно — предстоит абордаж. И случится он после залпа картечью орудиями левого борта по палубе вражеского корабля.
Вероятно, вначале «Морской воитель» атакует тот вражеский корабль, что старается добить едва держащуюся на плаву тримуру, попытавшись ограничить его маневренность залпом книппелей из орудий правого борта. Затем пройдет дальше, взяв на абордаж следующий, предварительно проредив число его экипажа картечью. Здесь возможны два варианта: дир Героссо высаживает на корабль десант и уходит дальше, занявшись следующим врагом, или же останется у его борта до тех пор, пока противник не будет захвачен полностью.
Во втором случае велика вероятность того, что самого «Воителя» возьмет на абордаж один из вражеских кораблей, а экипаж у нас не настолько многочисленный, чтобы делить его на части, что неизбежно в первом случае.
Так что иди и геройствуй, Артуа, тут каждый человек на счету. Ведь именно для этого ты сбежал чуть ли не из-под венца?
На шканцах собралась абордажная команда, там же находился и фер Груенуа, уже в кирасе и шлеме. И я обратился к нему с вопросом:
— Эти ведь не изнердийцы?
Фред посмотрел на меня отсутствующим взглядом — каждый по-своему настраивает себя перед боем. Иджин вон даже улыбается, и вид у него чуть ли не довольный, как будто на пирушку собрался.
«Адреналиновый маньяк», — обругал я его в душе. Нет, скажи я ему об этом вслух, он даже не обидится, но где взять время, чтобы объяснять значение слов.
Наконец взгляд Фреда приобрел осмысленное выражение:
— Нет, Артуа, это не Изнерд. Корабли принадлежат Табриско, а это значит, что у Скардара появился новый враг в войне.
Табриско… О нем я уже что-то слышал, но сейчас не до этого.
Вспомнилось мне сейчас другое, мой первый абордаж в компании с Фредом, еще на его первой «Мелиссе».
Тогда мы атаковали борт пиратского корабля, и я заработал свой первый в этом мире шрам. Но нас было больше, много больше, и нам помогал экипаж еще одного корабля, вернее, даже двух.
Сейчас же под рукой у Иджина примерно семь десятков человек. Если учесть, что на атакуемом корабле не менее трехсот матросов, то получается не очень хорошее соотношение, как минимум один к четырем. Но это еще ничего не значит, потому что люди дир Пьетроссо все как один профессионалы.
Наверняка и экипажу вражеского корабля приходилось держать в руках сабли и стрелять из ружей и пистолетов, и все же. Каждый из них имеет свою специализацию: канонир, марсовый или вовсе матрос-гальюнщик. Это на пиратских кораблях, вероятно, каждый из экипажа и жнец, и швец, и на дуде игрец — жизнь заставляет. Так что у нас, возможно, не все так плохо. При абордаже нужно не только уметь пользоваться оружием — необходима еще и слаженность действий. И самое главное, в такой ситуации из кожи вон вылезешь, чтобы остаться в живых, потому что пощады не будет, в плен никого не возьмут. Отличная причина для собственной мотивации.
— Господин де Койн, — с самым веселым видом обратился ко мне дир Пьетроссо. — Вы решили сдержать свое слово, когда грозились составить мне при случае компанию?
— На «Морском воителе» так мало доступных развлечений, чтобы отказываться еще и от этого, — пришлось ответить мне, стараясь при этом сохранять безразличный вид.
Не озвучивать же ему то, что у меня в голове: «Война ваша мне по барабану, так же, как и все ваши проблемы, а подобных развлечений в моей жизни было столько, что я с радостью отказывался от них каждый раз, когда это возможно».
— Я рад, — сказал Иджин. — Возьмите это.
И он протянул мне рукоятью вперед короткий морской палаш, скорее даже тесак.
Вот за клинок спасибо, примерил я его по руке. В том, что нам предстоит, действовать им будет удобнее, чем шпагой, и даже такая мелочь может спасти жизнь. И гарда хороша, помимо чашки имеется пара металлических дуг, одной из которых вполне можно пользоваться как кастетом. По сути, она и предназначена именно для этого.
— Спасибо, Иджин. Я вам после боя уши противников, тех, кого успею им зарубить, принесу, — заявил я абсолютно серьезным тоном.
Брови у дир Героссо удивленно поползли вверх. Затем он взглянул на Фреда, и тот пожал плечами. В тот момент Фред удивительно напоминал Анри Коллайна, имевшего привычку после моих шуток делать именно так.
— Ваша светлость. — Я оглянулся на зов.
Прошка протягивал мне кирасу. Спасибо, Проухв, без нее лезть на борт вражеского корабля очень глупо.
А вот шлема не нужно. Не привык я к нему, и он вызывает чувство неудобства, а это тоже многое значит. Все всегда состоит именно в мелочах.
«Жаль, что мое детское увлечение хоккеем слишком быстро закончилось, не успел к шлему привыкнуть, сейчас бы эти навыки пригодились», — усмехнулся я.
И еще нет Ворона, одного из моих «диких», чтобы предложить мешочек с конским волосом. Если вложить волос в тулью шляпы, получается хоть какая-то защита. Вероятно, только мы с ним вдвоем и знаем, что голова — мое самое слабое место, остальные об этом лишь догадываются. Эти мысли вновь вызвали у меня улыбку.
Прошкины глаза тоже имели отрешенное выражение. И куда девалась присущая им когда-то наивность? Следов не осталось.
Помогая мне облачиться в кирасу, Проухв спросил:
— Ваша светлость, может быть, пока еще не поздно, мешок у Мириам взять?
— Какого дьявола он нужен, Прошка?
— Чтобы уши туда складывать.
Да уж, тоже мне, зеркало души. Мне бы самому их кто-нибудь не отрезал. Черт возьми, кто бы знал, как мне не хочется принимать участие в том, что сейчас предстоит. А ведь никуда не денешься.
Сама Мириам осторожно выглядывала из-за приоткрытых дверей, ведущих в надстройку, и старалась не попадаться на глаза Диамуну и его свите. Наверное, женщина на корабле — это не всегда плохо. Особенно когда она молода и симпатична. Потому что ее видят парни, которые сейчас отправятся в ад, на палубу вражеского корабля. И как можно на глазах у женщины, к тому же красивой, вести себя иначе, чем человек, которому и море по колено, и до звезд рукой достать. Если смерть и красна на миру, то желательно, чтобы мир состоял из таких вот красавиц, которые вдохновляют на подвиги.