И тут же глубокую долину начал заливать странный зеленый свет, и на этом зеленом фоне только высокие стройные ленточные эвкалипты выделялись своей величественной белизной. Таура огляделся, он не знал, что в этом странном свете он тоже, как и эвкалипты, выделялся своим бледным великолепием — и в самом деле серебряный конь, как назвали его люди, впервые увидавшие его ночью при свете костра.

Он стоял на небольшом чистом клочке земли близ ручья, посреди спутанных зеленых кустарников, белых колонн деревьев и зеленого света. Стоял и ждал.

И Бролга наконец появился. Он пытался промчаться галопом к своему недругу, но его задерживал весь этот хаос, клубившийся у него под ногами. Он с хрипом вдыхал и выдыхал воздух, зато у Тауры уже было время, чтобы дыхание его немного успокоилось, сделалось опять глубоким и сильным. Бролга выбился из сил, но и Таура был вконец измучен, и все равно они должны были драться здесь, под белыми колоннами эвкалиптов, в постепенно сгущающемся по мере наступления сумерек зеленом свете.

Это была не та драка, какую предсказывала Вед Бел, — та была еще впереди. Это была страниц., драка между двумя лошадьми, которые слишком устали, чтобы серьезно покалечить друг друга, она длилась в тишине до тех пор, пока оба не упали на землю в конце долины, не в силах больше шевельнуться. Спустилась ночь, зеленый свет превратился в серый, а потом темнота накрыла двух лежащих жеребцов.

Нервно залаяла лисица, и внезапно сверху послышался стрекочущий крик большого черного летучего поссума, чей силуэт вырисовывался высоко наверху на белом стволе эвкалипта. Поссум снялся с места и пролетел прямо над лежащими в изнеможении жеребцами. Потревоженная сова издала свой первый ночной крик, и он отозвался эхом в окружающей темноте долины.

Постепенно возникли всякие привычные ночные звуки: в тишине раздавались шорох, шуршание: вомбаты вылезали из нор и тихонько перебирались по лежащему стволу, служившему им мостом через ручей, поссумы лазали по ветвям, покрытым листвой, змеи извивались на земле.

Таура лежал так тихо, что поссум подошел совсем близко к нему. Состояние полного изнеможения перешло в глубокий сон, и жеребцы лежали, как упали — подобрав под себя ноги.

Медленно ползли ночные часы, звезды переместились в небе над сеткой из листвы и ветвей, образующих потолок долины. Хотя Таура спал крепко, уроки Бел Бел не прошли даром: едва звезды начали исчезать, Таура проснулся и с трудом поднялся на ноги.

Он бросил взгляд на еле видную в темноте груду — Бролгу и тихо тронулся прочь, свернув в долину идущую на юг, которая должна была привести его в начало пути — к Пятнистому Быку, где пасся его табун. Он шел и шел сквозь ночь, как бледное, словно плывущее, видение.

Едва наступил хмурый рассвет, как Бролга проснулся и обнаружил, что он одни и никаких примет, которые показали бы ему, куда направился Таура, нет, он один и далеко от привычных мест.

Золотинка — главная награда

Постепенно в продолжение этого жаркого солнечного лета вокруг Тауры сложилась еще одна легенда, которую люди начинали считать правдой, в которую лошади верили безоговорочно.

Говорили, что неудача постигает всякого, будь то человек или лошадь, кто преследует серебряного брамби. Разве не пострадали уже многие охотники и не охромели лошади? Разве не утратил один из них красавицу Золотинку? И ведь Дротик-то погиб, говорили лошади. Ясно, что в этом Тауре есть что-то колдовское. Мало того что удрал от двух всадников на свежих лошадях, когда сам изнемогал от усталости, он к тому же еще и исчез.

И так же как ветер в бурю кружит и сбивает с толку даже диких лошадей и они могут заблудиться в вихрящемся снеге, так и Таура кружил и сбивал с толку Бролгу, когда тот гнался за ним, а потом Бролга проснулся с первыми проблесками какого-то жуткого рассвета и не понял, где он.

Все лошади были уверены, что Таура хоть и лошадь, но каким-то чудесным образом еще отчасти и ветер, в честь которого дала ему имя мать.

Люди испытывали такое чувство, будто с ними непременно что-то случится, если преследовать жеребца, и все равно не могли противиться желанию поймать его. Бролга чувствовал, что Таура победит его каким-то самым необычным образом, но все равно мечтал о мести — и мечтал сделать Золотинку гордостью своего табуна.

Все лето скотоводы и Бролга охотились за Таурой и, если он попадался им на глаза, гнались за ним. Они гнались и за ним, и за его кобылами и жеребятами, но те всегда ухитрялись исчезнуть. Порой их слышали, но не видели. Если они и оставляли: следы, то следы эти внезапно прекращались, как будто весь табун растаял в воздухе. Именно загадочность Тауры пробуждала в каждом скотоводе желание поймать его.

Из всех лошадей, обитавших в горах, одна Бел Бел подозревала, что знает, где находится тайное убежище, позволяющее Тауре с табуном ускользать от охотников. Когда она услыхала, что Таура и его кобылы исчезли, она решила, что он снова нашел ту глубокую долину, почти щель, среди холмов позади Мотылька Пэдди Раша, где и была Укромная поляна, которую не было видно сверху. V долину, в которой скрывался Громобой с табуном после облавы на брамби не одно лею назад, когда Таура и Ураган были еще жеребятами.

И хотя она была уже стара, Бел Бел решила пойти и своими глазами убедиться, там ли прячется Таура.

Когда Бел Бел решительно трусила через заросли, она вскоре разглядела свежие следы и признала в них следы Урагана. Двигаясь в этом направлении дальше, она увидела Урагана с кобылами, которые безмятежно щипали траву. Бел Бел заржала, и Ураган вскинул свою благородную каштановую голову быстрым движением, которое напомнило ей Мирри. Она подошла к нему, и этот крупный жеребец потерся носом об ее шею.

— Я ищу Тауру, — объяснила Бел Бел.

— Я тоже шел этим путем, мне казалось, что я найду его здесь, хотя сам не знаю почему.

— Если пойдешь со мной, возможно, и вспомнишь, почему пришел сюда. — Бел Бел качнула головой. — Ты уже бывал здесь, но тогда ты был еще мал. Мы с Мирри привели вас с Таурой сюда, когда вы были совсем маленькими.

Ураган тронулся за старой кобылой, старательно ступая так, чтобы тоже не оставлять следов, он понимал — они не должны навести Бролгу или какого-то случайного скотовода на убежище Тауры.

Бел Бел с трудом спустилась с утеса вниз, в долину гораздо ниже по течению, чем была травянистая поляна, и они с Ураганом пошли по каменистому ложу ручья и по узким берегам над зеленой водой.

По дороге Бел Бел размышляла о том, что с приходом осени надо будет отправиться на хребет Бараньей Головы и, может, там и остаться, ибо пришло время, чтобы метели прикрыли ее тело снегом. Не может ведь быть, чтобы она прожила столько же, сколько будет жить ее серебристый сын. Возможно, если она сейчас найдет его, это будет их последнее свидание. А может, они еще встретятся на самом хребте до начала снегопада.

Зайди за поворот каменистой бурной реки, где возвышались большие утесы, они оказались на Укромной поляне в длинной и очень широкой зеленой долине. С двух сторон вздымались крутые склоны, на которых росли ленточные эвкалипты, белые и стройные, окруженные понизу серо-зеленой мятой перечной, древовидными папоротниками и кустами с листьями-одеялами.