— Пригляди за табунами, — попросил взволнованный Таура, — а я пойду проверю, нет ли поблизости других людей.

В буше, когда Таура отправился на разведку, было спокойно. Только обычные вечерние звуки: шуршание, тихие шорохи, вомбаты вылезали погреться в последних приятных лучах заходящего солнца, зверьки, которые кормились днем, уходили по домам, а те, кто кормятся ночью, зашевелились, выходя на охоту. Таура знал, что ни один поссум не покажется снаружи до той странной норы безвременья, когда и не темно, и не светло. Тогда их заостренные мордочки, любопытные и задумчивые одновременно, высунутся из листвы эвкалиптов и уставятся на него, и он почует характерный для поссума запах, более едкий, чем у эвкалипта, но очень на него похожий.

Хотя Таура обыскал всю местность, которую так хорошо знал, он не заметил никаких признаков ни черного человека, ни кого другого. Все было тихо. У брода через Крекенбек шевелилась вода, черная и серебряная в свете звезд. Песок был чистый, если не считать следов от лапок мелких зверьков — обитателей буша — и линий, оставшихся от постепенно отступающей воды. Казалось, покой царил во всем буше, и только Тауру одолевали тревожные мысли, и покалывало кожу.

Он отправился назад, к табуну, ощущая все время, что где-то в этом мирном буше за ним следят чьи-то глаза.

На следующий день все было абсолютно тихо, обитатели буша вели себя как обычно. В сумерки Таура несколько раз обошел все вокруг. Он не заметил ничего необычного, не слышал ничего необычного и на этот раз ничего такого не ощущал. Вернулся он к табуну более успокоенным.

Ночь была тихая. Над всем краем вокруг истоков Инди висел Южный Крест, яркий и четкий. Даже и представить себе было невозможно, что в дружелюбном лесу где-то притаилась опасность.

Таура и Золотинка пошли вместе напиться из обросшей мхом лужи в начале длинной прогалины. В этом месте вода была очень чистая, они пили ее медленно, смакуя каждый глоток, втягивая воду сквозь зубы, и вода тихонько плескалась у них вокруг ноздрей. С юга до них донесся порыв ветра. Таура поднял голову. Внезапно он насторожился: ветерок принес звук, какого он никогда не слыхал, — будто дерево стучало о дерево, но он не мог догадаться, что бы это было. Вслед за звуком ветер принес и запах. Таура принюхался и прислушался.

— Запах человека, — прошептал он. — Они близко, а я не знаю, что они такое делают.

Легендарный прыжок

Таура и Золотинка бесшумно подошли к деревьям, под которыми спала Кунама. Бун Бун стояла поблизости, подняв голову повыше, чтобы лучше нюхать воздух, и направив вперед уши.

— Золотинке и Кунаме пора спрятаться, — сказал Таура. — Ты тоже пойдешь с ними, Бун Бун, я покажу тебе путь в мою Потайную долину и выход из нее. Надо торопиться. Я пошлю твоего жеребенка к Урагану сказать, что мы ушли и что я вернусь, когда ты, Золотинка и Кунама будете надежно спрятаны.

Золотинка растолкала свою дочку, и все четверо исчезли в темноте. Сперва они шли медленно, но, когда оказались на порядочном расстоянии от людей, перешли на рысь, держась при этом проходов со снежной травой, чтобы не оставлять следов. При свете звезд все молочно-белые лошади казались еле видным намеком на идущую лошадь, зато Бун Бун стала невидимой.

Им предстоял долгий путь, и надо было спешить. Он перевалили через вершину горы, а потом спустились по пологому склону, бесшумно ступая по мертвым листьям эвкалиптового леса с мятным запахом, иногда они шли по камням на дне высохшего русла, чтоб не оставлять отпечатков. Они шли рысью вперед и вперед.

Вдруг рядом с ними в ту же сторону проскакали три серебристо-серых кенгуру.

— Привет! — окликнул их Таура, который даже вздрогнул от неожиданности. — Почему вы идете ночью и откуда?

— Мы идем с другого берега Крекенбека, а ночью, потому что в горах ждут беды.

— Из-за людей?

— Да. Во всех преданиях, во всех историях, которые передаются от одних кенгуру к другим, по всему этому краю говорится, что когда белые люди нанимают черных людей ловить животных, они строят ловушки с хитростью и черных, и белых.

— Ловушки! — Таура вспомнил об ударах чего-то деревянного о деревянное.

— Мы ночевали недалеко от Крекенбека, когда вы вчера вечером проходили мимо нас. Мы вас видели, но не знаем, видели вас или нет люди, которые там спали.

Таура снова ощутил покалывание. Все-таки чьи-то глаза и вправду за ним следили.

— Никто не шевелился, — продолжал самый крупный кенгуру. — Они долго следили, ждали, не появишься ли ты, черный человек тебя не заметил, и они не могли понять, где ты. Наверно, когда вы подошли к воде, они уже все заснули, никто не пошевелился.

— Значит, вы слышали, как они переговаривались? А я и не почуял и не услышал их лошадей.

— Лошадей они оставили во впадине в миле оттуда. Да, мы слышали их разговоры. Человек, который был хозяином твоей кобылы, — кенгуру кивнул в сторону Золотинки, — хочет ее забрать, и когда он и его товарищи встретили черного охотника, который пришел искать большую черную кобылу, они все сговорились устроить большую облаву на брамби и загнать их во двор, который построили. Но тебя они не поймают. — Он понимающе взглянул на Золотинку. — Ну ладно, до свиданья, нам пора.

И трое кенгуру запрыгали дальше.

— Пошли, — сказал Таура. — Времени терять нельзя.

Они вновь двинулись в путь, переходя, где было возможно, на легкий галоп, вокруг стоял сильный сладкий запах мятных эвкалиптов. Наконец они достигли Укромной поляны и спустились в нее, а потом Таура велел им не отставать от него и повел их вокруг в свою Потайную долину.

В ночной темноте путешествие было как нельзя более опасным. Когда Кунама услыхала, как скатился камень и стал катиться, ударяясь о другие камни, а потом отскакивать от одной скалы к другой, и когда наконец звуки его падения затихли, ухнули в темноту и глубину, она в страхе отпрянула назад. Но Таура сказал ей: «Иди дальше!», и Золотинка сказала: «Иди дальше!», и Бун Бун, шедшая позади нее, сказала: «Иди!»

И все они стали спускаться вслед за Таурой, и их твердые, как камни, копыта вцеплялись в тропу, точно козьи копытца. Наконец они очутились на дне лощины около освещенной звездами реки, вокруг них темнели высокие утесы, и опасный, дух захватывающий спуск был позади.

— Я должен вернуться к остальным, предупредить их, — сказал наконец Таура. — Оставайтесь здесь. Когда наступит день, вы увидите, как здесь много травы. Я вернусь к вечеру.

Он повернулся, чтоб уйти, его бледная тень очертилась на склоне утеса, но тут же вернулся назад, в глазах его отражался звездный свет.

— Если меня поймают, — сказал он, — я все равно убегу и вернусь к вам.

После чего он стал подниматься наверх, оставив двух кобыл и свою маленькую дочь в незнакомой им долине.

Теперь Таура действительно спешил. Он думал о своих кобылах, об Урагане, о звуках строящегося загона. Люди, возможно, не начнут облаву раньше полудня или второй половины дня. Им известно, что лошади выходят на пастбище рано утром, пока прохладно, и тогда найти их труднее. Где-то в глубине его сознания, похожее на сон, теплилось воспоминание: он скачет рядом с матерью в какой-то душный день, люди тогда тоже построили двор-западню и гнали туда всех диких лошадей буша.