Джулия осторожно присела на краешек скамьи, спинку которой покрывал грубый коврик из овечьей шерсти. Немного подумав, она сняла коврик и закуталась в него.
— Вам холодно? Я попрошу Кристофера пересадить нас поближе к камину.
Он уже собрался подозвать хозяина, но Джулия замотала головой.
— Не надо. Мне нравится наблюдать за людьми, — призналась она.
— Мне тоже. Но с этим ковриком вы похожи на… снежного человека. — (Джулия покраснела.) — Простите. Наверное, это от голода, — торопливо пробормотал Габриель. — Но согреть вас можно более эффективным и безопасным способом. Я люблю натуральные вещи, но по мне так лучше жесткая скамья, чем коврик, который попал сюда неизвестно откуда. Может, он долго лежал под ногами в квартире Кристофера или в доме его итальянских родственников. Представляете, сколько интриг или махинаций могли совершать те, кто по нему ходил? И этим вы решились прикрыть себе плечи?
Джулии вспомнился мистический триллер, где один из героев рассуждал о странной энергетике овечьей шерсти. Вряд ли профессор Эмерсон смотрит мистические триллеры. Зато он любит вставлять в предложения малоупотребительные слова вроде слова «махинация».
Тем временем профессор Эмерсон снял с себя темно-зеленый кашемировый свитер и протянул Джулии. Она вернула на спинку сомнительный коврик и надела темно-зеленое чудо, которое ей было здорово велико.
— Так лучше? — спросил он, поправляя взъерошенные волосы.
— Лучше, — улыбнулась Джулия.
Свитер был очень теплым и приятно пах Габриелем. Чтобы не выглядеть огородным пугалом, она тут же подвернула рукава.
— Вы ходили во вторник в «Лобби»? — не удержавшись, спросила Джулия.
— Нет. Может, поговорим о плане вашей диссертации? — Тон Габриеля сразу сделался официально-профессорским.
К счастью для Джулии, в этот момент к ним подошел Кристофер, чтобы принять заказ. Джулия стала лихорадочно собираться с мыслями.
— Здесь готовят потрясающий салат «Цезарь» и пиццу по-неаполитански. Вот только порции слишком большие, одному не съесть. Вы согласны поделиться?
— Поделиться? — рассеянно переспросила Джулия, думавшая о своей диссертации.
— Со мной, разумеется. Но вы можете заказать себе и что-нибудь другое. Вдруг вам не хочется ни салата, ни пиццы.
Габриель досадовал на самого себя. «Теперь она опять подумает, что ее привели сюда из милости».
Кристофер тихонечко постукивал ногой по полу, стараясь, чтобы профессор не заметил его нетерпения. Однажды он уже был свидетелем профессорского раздражения и не жаждал повторения спектакля. Возможно, в женском обществе профессор себе этого не позволит. Кристофер был убежден в благотворном влиянии женского общества, особенно на таких неуравновешенных типов, как этот профессор Эмерсон.
— Простите, я не сразу поняла. Конечно, я охотно поделюсь с вами и салатом, и пиццей.
Кристофер облегченно вздохнул. Вскоре он принес им по бутылке пива «Шимей». Габриель сказал, что Джулии обязательно нужно попробовать это пиво.
— Ваше здоровье!
— Prosit, — ответила она.
Она медленно глотнула пиво, сразу вспомнив свою первую бутылку и того, кто ее угощал. То пиво было горьким и, вероятно, не слишком качественным. Сейчас в ее бокале пенился красновато-коричневый напиток, сладкий и вкусно пахнущий солодом. Такое пиво нравилось ей гораздо больше.
— Надо же, какое оно дорогое — больше десяти долларов за бутылку, — прошептала она, боясь задеть Габриеля своими «нищенскими» оценками.
— Зато оно лучшее из всего, что мне доводилось пить. Уж лучше выпить одну бутылку «Шимей», чем три бутылки пойла вроде «Будвайзера», которое и пивом-то не назовешь. Это все равно что пить воду из ванны, где только что мылся.
Джулия поспешила мысленно уверить себя, что профессор употребил это сравнение исключительно как «фигуру речи». В противном случае оно указывало на его извращенческие наклонности.
— Я вас внимательно слушаю… О чем вы задумались? Я вижу, как крутятся колесики в вашей черепной коробочке. Осталось лишь включить звук. — Он скрестил руки на груди и улыбнулся.
Опять эта чертова снисходительность! Разве у нее может быть разум? Мышление? У нее всего-навсего «черепная коробочка», и высокоученый профессор предвкушает интеллектуальное развлечение.
«Сейчас я тебя развлеку!»
— Я рада, что мне представился случай поговорить с вами в неформальной обстановке, — начала Джулия, доставая из сумки два конверта. — Я не могу это принять.
Она выложила на стол конвертик с подарочной картой «Старбакса» и факультетское извещение о назначении ей гранта.
Габриель сразу понял что к чему и нахмурился.
— С чего вы решили, что это от меня? — спросил он, отодвигая конверты.
— Применила метод дедукции. Вы единственный, кто называет меня Джулианной. И вы единственный, кому по карману оплачивать ежемесячный грант в пять тысяч долларов. — Она снова придвинула конверты к нему.
Габриель задумался. Неужели только он называет ее Джулианной? Он всегда считал, что именно так ее и зовут. А Джулия — сокращенное имя.
— Вы должны это принять.
Конверты уперлись в ее бокал.
— Ничего я не должна. Подарки всегда ставят меня в очень неловкое положение. Карточка «Старбакса» на немыслимую сумму, не говоря уже о гранте. Пять тысяч долларов! Мне же будет не расплатиться с вами. Я и так в большом долгу перед вашей семьей.
— Джулия, не надо капризничать. Карточка «Старбакса» — мелочь. Считайте, что вы нашли на пустынной улице стодолларовую бумажку. У меня в месяц на кофе уходит гораздо больше. Вы можете это взять, и возьмете. Я очень ценю ваш интеллект. Мисс Петерсон… мало того что она вырвала мои слова из контекста… она еще и исказила смысл того, что я говорил. Кстати, я потом очень серьезно поговорил с нею. А это даже не подарок. Это… реституция, выражаясь языком ушедшей эпохи.
— Меня совершенно не касается, что вы там говорили мисс Петерсон, но я хорошо помню свой первый семинар и ваши слова. Это был, так сказать, первый акт. Второй я смотрела в вашем кабинете.
Джулия думала, что сейчас он вскочит и убежит, не дождавшись заказа. Или обзовет ее неблагодарной дурой. Но профессор Эмерсон не сделал ни того ни другого. Он запустил руки себе в волосы и удрученно на нее посмотрел:
— Да, Джулия. Я имел наглость не только унизить вас, но еще и сделал это в присутствии других. Я уже извинялся за свой идиотский характер. Готов извиниться еще раз. Я не пытаюсь деньгами загладить вину перед вами. Но и каяться без конца не могу. А это просто… дружеский жест.
Джулии было неуютно от его взгляда. Синие глаза вновь сверкали, как два прожектора. Чтобы отвлечься, она принялась рассматривать его безупречно завязанный галстук. Как это ему удается делать такой прямой, ровный узел? Может, в Торонто есть служба по завязыванию галстуков и Габриель у них там числится в постоянных клиентах? А может, галстуки ему завязывает какая-нибудь крашеная блондинка с длиннющими ногтями, обожающая туфли на высоком каблуке?