— Как же тут чудесно! — восхищалась Милдрэд.
На некотором расстоянии за ними следовали несколько охранников, один из которых был в белом плаще тамплиера. Юстас про себя уже похоронил его. Главное, чтобы все прошло, как задумано: нужно, чтобы Милдрэд полностью доверилась ему, а там он сделает так, что ни у кого не возникнет подозрений.
Несмотря на ветер, было тепло, и девушка скинула свою меховую пелерину. Юстас старался не задерживать взгляд на ее обтянутой тканью груди, на расставленных в седле длинных бедрах. Но у него кровь начинала стучать в висках, когда он косился на ее колени, на мягкие, растрепанные ветром волосы. Растрепанной она казалась ему даже привлекательнее — в ней появлялось что-то непокорное и легкомысленное. Но говорила она отнюдь не о пустяках: расспрашивала, как удалось отвоевать у графа Девона остров, как король Стефан расположил тут свой гарнизон. Юстас невозмутимо отвечал: поведал о графе Девоне, самом непримиримом противнике Стефана из старой знати, который всегда поддерживал только Матильду и из-за этой преданности ныне оказался изгнан из Англии. Если он посмеет вернуться, то его схватят и казнят, поэтому-то старый граф и отсиживается во владениях графини Анжуйской.
— Наверное, вы никогда не называете Матильду императрицей, — заметила Милдрэд.
— Никогда. После смерти первого мужа она стала графиней Анжу, а все ее права на трон…
— Но ведь не только граф Девон, но и иные поддерживают ее.
— И это приносит королевству много вреда. Иначе мой отец правил бы в мирной стране и никто не оспаривал бы мои права на трон.
— Однако в прошлом году Матильда покинула Англию. Говорят, что ее дело проиграно и она уже не посмеет…
— Эта женщина на все способна! — резко выкрикнул Юстас, и его обычно бесцветные глаза остро сверкнули. — У нее есть сын Генрих, и она твердит, что добьется для него короны. Одно время он жил с матерью в Бристоле и получил там неплохое образование, но все равно это глупец. Вам известно, как однажды отличился Генрих, когда вдруг вознамерился завоевать Англию?
— Нет, — Милдрэд повернулась и легким медленным жестом отвела со щеки светлую волнистую прядь.
В этом ее движении было столько чувственной грации, что Юстас поспешил отвести глаза. Она еще говорила, будто оправдываясь, что до них в Норфолкшире вести доходят редко, но он перебил ее, стремясь отвлечься от тех мутящих разум чувств, какие она в нем вызывала.
— Это случилось два года назад, — резко и прерывисто заговорил принц. — Генриху тогда было четырнадцать. И этот юнец вдруг возжаждал захватить Англию. Пользуясь отсутствием родителей, он нанял всякий сброд, зафрахтовал суда и, переплыв море, высадился недалеко от Уорхема. Со своим разношерстым войском он двинулся вглубь Англии, но так как никто из его людей не знал дороги, они заблудились. Приключение оказалось не таким уж забавным, как представлял этот самонадеянный мальчишка. Его люди стали грабить окрестности, но вскоре им дали отпор, и банда Генриха, обескураженная неудачей, потребовала, чтобы он заплатил им. А вот денег у него-то и не было. Что с него взять, если он избалован и глуп! И тогда его люди сделали самого Генриха заложником. Он обещал, что его мать Матильда пришлет деньги, но эта… — Юстас сдержал рвущуюся с языка вульгарную ругань, судорожно сглотнул и продолжил: — Эта дама отказала сыну. Сказала, что он повел себя глупо, вот пусть теперь и выкручивается сам.
— О? Она так рисковала сыном?
— Она считала, что это будет ему уроком.
Юстас на миг умолк, глядя на море, по которому плыла тень от большого облака. Он хорошо помнил то время, когда надеялся, что мальчишку Генриха разорвут его же люди. Но получилось…
— Получилось так, что юнец, совсем отчаявшись, решился просить помощи у своего дядюшки, короля Стефана, и прислал гонца с просьбой одолжить денег. Объяснил, что с ним плохо обращаются и он опасается за свою жизнь. И король был тронут этим письмом. Представьте, вопреки советам королевы Мод и моим, он выслал деньги и спас своего врага!
Милдрэд ответила после некоторого раздумья.
— Это был великодушный жест. Король Стефан показал себя в наилучшем свете. Да, ваш августейший отец более рыцарь, чем правитель. Вот только, — она с сожалением взглянула на Юстаса, — не знаю, насколько это хорошо для коронованной особы.
Юстас повернул к ней побледневшее лицо; лучи солнца осветили его рябую кожу и бесцветные глаза под черным капюшоном.
— Вы умны, раз поняли это. Да, тогда король имел возможность раз и навсегда избавиться от соперника, ради которого так старается Матильда. И вот теперь Генрих жив и здоров, со временем люди стали считать его поступок уже не безрассудным, а смелым, и твердить, что он достойный потомок Вильгельма Завоевателя.
В его голосе звучала неприкрытая злость. Милдрэд отвела взгляд — порой Юстас пугал ее. И чтобы как-то утешить его, сказала:
— Но ведь и вы потомок короля Вильгельма.
Юстас скривил губы в полуулыбке.
— Это так, видит Бог! Однажды я стану королем. И это так же верно, как то, что сейчас мы поедем к западной части острова, и я вам покажу белые известняковые скалы, которые называют Нидлз [46] . Клянусь верой, они достойны этого названия!
Однако задуманное не удалось. Проносившиеся по небу тучи вдруг сомкнулись и разразились настоящим ливнем. Путникам пришлось возвращаться в Карисбрук мокрыми и продрогшими. Но Милдрэд тем не менее было весело. Нагуляв во время верховой прогулки аппетит, она с удовольствием выпила подогретого с пряностями вина, съела пироги с рыбой и паштет из трески. А когда узнала, что принц приглашает ее на партию в шахматы, сразу спустилась в зал.
Играла она неплохо, поэтому Юстас получил удовольствие от игры. И вновь ему приходилось бороться с собой и скрывать обуревавшее его желание, когда перед глазами маленькая ручка передвигала тяжелую фигурку из белого мрамора, когда девушка, раздумывая над ходом, закусывала свою хорошенькую губку, откидывалась на покрытую овчиной спинку деревянного кресла и вздыхала… так тепло и нежно, что у него мелькала надежда: может, это его присутствие побуждает ее расслабиться? Юстасу хотелось сесть рядом, взять ее руку, переложить с ее колена на свое и накрыть ладонью. Но он не решался, понимая, что самое легкое движение может разорвать эту связь, разрушить невидимое облако, внутри которого оказались заключены они вдвоем. Но однажды… Он представил, как может произойти это «однажды», и у него пересохло в горле.
Милдрэд вдруг подняла на него свои аквамариново-голубые прозрачные глаза, и Юстас поспешно отвел взгляд.
— Кажется, дождь прошел, — произнес он. — Слышите, как стало тихо? А это значит, что я могу отбыть в Англию уже с утренним приливом. Потом я пришлю за вами корабль. Но знаете, миледи, мне несколько грустно расставаться с вами.
Она взглянула на него с лукавством, как игривый котенок.