«Что там случилось у Юстаса, если он в таком состоянии, да еще привез с собой сына?» — гадала Милдрэд. Бесспорно, рано или поздно она все узнает, пока же молодая женщина была рада тому, что ее не тревожили. Она любовалась сыном, разглядывала его крохотный носик, тонкую шейку, поправляла рыжие волосы. Какое счастье, что Вилли совсем не похож на своего отца! И все же она заставила себя забыть это дитя. Для нее это всегда был только сын Юстаса. А оказалось, что трудно быть суровой к ребенку, который так одинок и беззащитен.
Юстас поднялся к ней лишь ближе к вечеру. Он не стал обличать или корить Милдрэд за прошлое, заявил, что даже пошел на уступки аббату, приказав большинству своих людей расквартироваться в городе, а не в аббатстве. Но его ближайшее окружение все же останется тут, в стенах аббатства. Здесь хорошие укрепления, он сможет выдержать осаду, если понадобится. А еще Юстас решил, что богатства Сент-Эдмундса — как раз то, что ему сейчас нужно. Это аббатство одно из самых богатых в стране, а Юстасу как никогда нужны деньги для набора нового войска. Вот он и потребует от монахов столько, сколько посчитает нужным. Тут недавно прошла большая шерстяная ярмарка, так что казна аббатства полна.
— Вы что, хотите ограбить аббатство? — все же решилась спросить Милдрэд.
Она произнесла это негромко, стараясь не потревожить сон ребенка. Юстас заметил это и рассмеялся. Сказал, что его сын достаточно силен, чтобы спать даже тогда, когда монахи поднимут вой, сокрушаясь, что выгребают их закрома.
— Даже безбожники викинги не трогали эту обитель из почтения перед святым королем, — заметила Милдрэд. — Неужели вы решитесь на подобное? Опомнитесь, Юстас. У вас и так не та репутация, чтобы еще и грабить церковные владения.
— К черту! Плевать на все! Я решил, что найду средства в Сент-Эдмундсе на войну, и так будет!
Явно нервничая, он расхаживал по комнате, и Милдрэд было странно видеть, как возбужденно сверкают его обычно тусклые глаза. Да и сам Юстас словно был на пределе — раздраженный, непривычно торопливый, неряшливый. Принц не удосужился сменить свой запыленный, порванный плащ, от него разило потом, чего раньше за следившим за собой Юстасом никогда не наблюдалось.
— Да, мне нужны деньги и все, что только можно продать за звонкую монету. И тогда я найму войска… Во Фландрии, к примеру. Или в Кенте. Граф Кентский почти ослеп, но он даст мне нужные силы, а кентцы всегда были на моей стороне. Но надо поторопиться, пока к Кенту не прискакали люди от моего папаши. Моего прыткого и сумасшедшего папаши. Но ведь он нравился тебе и таким, да, моя саксонская сука?
Юстас словно теперь вспомнил, как произошла их последняя встреча, быстро подошел и, схватив Милдрэд за подбородок, заставил смотреть себе в глаза.
Она резко вырвалась.
— Уйдите, Юстас. Вы шумите и можете разбудить Вилли.
— С чего это ты вдруг стала заботиться о моем сыне? Раньше ты и знать о нем не желала, словно брезговала.
Он перевел взгляд на мальчика, смотрел на него, будто что-то выискивая в его лице.
— Спит. А в дороге все ревел. И вырывался, будто я ему чужой. Если бы я не покрывал тебя, когда пожелаю, то мог бы подумать, что это не мой ребенок.
Он умолк, как будто о чем-то вспомнил, его губы растянулись в усмешке, и Милдрэд заметила в его глазах знакомое вожделение. О Дева Мария! Только не это!
— Ты ведь не будешь шуметь, моя красавица? — Юстас шагнул к ней. — Ну хотя бы из опасения разбудить своего плаксивого щенка.
И он рывком поднял ее с постели, стал обнимать, искать ее губы.
Она вывернулась и отскочила.
— Не сейчас, когда вы такой грязный. Вы вызываете во мне омерзение.
Как ни странно, это подействовало. Юстас как будто смутился, оглядел свою грязную одежду, провел рукой по растрепанным волосам.
— Ладно. Я все же английский принц. Мне не к чести уподобляться саксонским пастухам. Хорошо уже то, что ты приняла Вилли как сына. Значит, понимаешь, что мы с тобой связаны. И этот малец держит нас вместе, как бы ты ни ластилась к стареющему кобелю, моему отцу.
Когда он вышел, Милдрэд перевела дыхание. А потом посмотрела на мальчика и заплакала. Да, пока она с Вилли, Юстас будет думать, что они все еще вместе.
Поздно вечером к ней опять пришел брат Леофстан, и Милдрэд, сдерживая рыдания, попросила его забрать мальчика. Пусть брат-лекарь отнесет Вилли в лазарет или к маленьким воспитанникам аббатства. Она отказывается от сына, вверяя его аббатству. Все же ее семья достаточно жертвовала на эту обитель, чтобы тут согласились взять ребенка под свою опеку.
Монах выслушал ее и кивнул. Его не очень волновало, где будет мальчик, а вот то, что Юстас и его прихвостни завладели монастырской казной, приводило в отчаяние.
— Миледи, вы должны повлиять на принца. Если не вы, то кто же? Все говорят, что вы имеете на него влияние.
Она не ответила, но когда брат Леофстан выходил с ребенком, не удержалась, чтобы не поцеловать мальчика в лоб. Он был теплый и чуть влажный со сна. Милдрэд почувствовала прилив нежности. Но все же велела монаху унести сына.
Милдрэд опасалась прихода Юстаса, однако у того пока были свои дела: он руководил изъятием монастырской казны, его люди разгоняли пытавшихся оказать сопротивление монахов. Потом он уехал, а к Милдрэд пришел приор Огдинг и сообщил новости, какие удалось узнать. Молодая женщина слушала его отвернувшись, чтобы святой отец не видел ее торжествующей улыбки. Итак, она все же не зря отдалась старому королю, она разорвала союз отца с сыном, и теперь Стефан отказался признать Юстаса своим наследником, передав права на корону молодому Плантагенету. Другое дело, что Юстас не думает так просто сдаваться. Он открыто говорит, что будет сражаться до конца, что сможет найти союзников, ведь в Англии и поныне есть люди, недовольные условиями Уоллингфордского договора. Многих не устраивает, что король и Плантагенет решили разрушить незаконно возведенные за годы анархии замки, и они готовы поддержать Юстаса, если он гарантирует им прежние права. И если принц Генрих сейчас воюет с ними, то король Стефан потерял всякий интерес к борьбе и попросту уехал в Оксфорд, не предпринимая никаких действий. Аббат Сильвестр и его приор не знают, к кому обратиться за помощью, чтобы прекратить грабеж, — и Генриху, и королю сейчас не до них. Поэтому приор нижайше просит Милдрэд Гронвудскую повлиять на принца и умолить оставить обитель в покое. Ведь всем известно, как Юстас относится к миледи, он даже хочет жениться на ней.
— Вы не понимаете, чего требуете от меня! — возмутилась Милдрэд. — Я искала у вас убежища, а вы хотите принудить меня вновь сойтись с Юстасом.
Приор вскинул голову, выставив вперед свой энергичный подбородок.
— Миледи, то, что сделано во славу Божью, не считается грехом. Я сам отпущу ваши грехи…
— О, молчите! Вместо того чтобы уговаривать меня стать блудницей, могли бы просить поддержки у тех, кто может оказать вам реальную помощь. У графа Гуго Бигода, к примеру, или у шерифа Норфолкшира. Можете просить помощи у Церкви. Ведь церковники, как нигде, сильны в Восточной Англии. Пошлите же гонцов в епископство Илийское, в епископство Кентербери…