Белла промолчала, но Джейн заметила отражение внутреннего спора на ее лице — желание сказать правду сражалось со стремлением сохранить секрет.
— Она хотела защитить вас, верно? — не унималась Риццоли. — Потому что вы всё видели, и она боялась за вас. Опасалась, что вас будут преследовать.
Белла покачала головой.
— Я ничего не видела.
— Вы же были там.
— Но я ничего не видела! — воскликнула Белла. Казалось, на мгновение этот возглас повис в воздухе. Потом девушка опустила голову и прошептала: — Я только слышала.
Джейн не стала задавать вопросов, не стала прерывать Беллу. Она просто ждала рассказа девушки, который — теперь она была уверена — обязательно последует.
Белла сделала еще один вдох.
— Мама спала в своей постели. Она всегда очень уставала после рабочего дня в продуктовом магазине. А в тот вечер она к тому же болела гриппом. — Белла уставилась в стол, словно перед ее внутренним взором снова возникла мама, лежащая в постели под одеялом. — А я не устала и поэтому вылезла из кровати. И пошла вниз, к папе.
— В ресторан.
— Он, конечно же, был недоволен. — Ее губы растянулись в печальной улыбке. — Он жонглировал там сковородками и кастрюлями, а я ныла, требуя внимания и мороженого. Он велел мне возвращаться наверх, в постель. Он работал, и времени на меня у него не было. Дяде Фану тоже было не до меня.
— Мужу Айрис?
Белла кивнула.
— Он был в зале. Я посмотрела в дверной проем и увидела, что дядя Фан сидит там за столиком с какими-то мужчиной и женщиной. Они пили чай.
Джейн нахмурилась, размышляя, зачем официант подсел к двум посетителям. Это добавляло таинственности и без того загадочной чете Мэллори: зачем супруги пришли в китайский ресторан, если, согласно вскрытию, они только что поужинали итальянской едой?
— О чем они говорили? — спросила Джейн. — Господин Фан и двое посетителей?
Белла покачала головой.
— На кухне было слишком шумно, и я не смогла бы расслышать разговоры из зала. Папа стучал кастрюлями. Работала вытяжка.
— Вы видели, как Джоуи Гилмор пришел забрать свой заказ?
— Нет. Я только помню, как папа возился у плиты. Весь в поту. Он был в своей старой футболке. Папа всегда работал в ней… — Голос Беллы дрогнул, и она провела рукой по глазам. — Бедный папа. Он работал, постоянно работал. На его руках было множество шрамов от ожогов и порезов, полученных на кухне.
— А что было потом?
Рот Беллы изогнулся в грустной улыбке.
— Я хотела мороженого. Ныла, требуя внимания, а папа тем временем наполнял коробки для заказов на вынос. В конце концов он сдался. Велел мне спуститься вниз и выбрать мороженое из морозильной камеры.
— Она стояла в подвале?
Девушка кивнула.
— Ох, я прекрасно знала этот подвал. Я так много раз туда спускалась! Там в углу стоял большой морозильный ларь. Чтобы поднять крышку, мне нужно было забраться на стул. Я помню, как заглянула в него, решая, какое мороженое выбрать. Оно было упаковано в такие маленькие картонные стаканчики на один шарик. Я хотела ванильно-клубничное с шоколадом. Но не могла найти его. Я продолжала перебирать маленькие стаканчики, а в них было только ванильное мороженое. Одно ванильное. — Белла сделала глубокий вдох. — И тут я услышала папин крик.
— Кому он кричал?
— Мне. — Подняв взор, Белла сморгнула слезы. — Он кричал, чтобы я спряталась.
— Его наверняка слышали все, кто был в ресторане.
— Папа кричал по-китайски. Убийца не понял, иначе он стал бы меня искать. Иначе он догадался бы, что я в подвале.
Джейн бросила взгляд на одностороннее зеркало. Отсюда Фроста и Таня видно не было, однако Риццоли могла представить себе их потрясенные лица. Вот она — недостающая глава этой истории. Ключи к разгадке никуда не делись — они остались на ступеньке подвала и кухонном полу, но отпечатки немы. Только Белла способна наделить их голосом.
— И вы спрятались? — спросила Джейн.
— Я не понимала, что происходит. Я слезла со стула и стала подниматься по ступенькам, но затем остановилась. Я слышала его мольбы. Как он на ломаном английском упрашивал, чтобы его оставили в живых. И только тогда поняла, что это вовсе не игра, что он не собирался морочить мне голову. Мой папа никого не дурил. — Белла нервно сглотнула, и ее голос стал звучать еще ниже. — И я поступила так, как он велел. Двигаясь беззвучно, я подлезла под лестницу. И услышала, как что-то падает. А затем громкий хлопок.
— Сколько было выстрелов?
— Всего один. Единственный хлопок.
Джейн вспомнила оружие, оставшееся в руке У Вэйминя — «Глок» с наружной нарезкой на стволе. Чтобы замаскировать предыдущие восемь выстрелов, убийца использовал глушитель. И, только расправившись со всеми жертвами, он снял приспособление для бесшумной стрельбы, вложил оружие в безвольную руку У Вэйминя и выпустил последнюю пулю, так чтобы на коже убитого повара были видны следы порохового нагара.
Идеальное убийство, подумала Джейн. Есть только одно «но» — преступник оставил свидетеля. Безмолвную девочку, съежившуюся под лестницей подвала.
— Он умер за меня, — прошептала Белла. — Он должен был сбежать, но не смог меня бросить. Поэтому он остался. Папа погиб прямо у двери в подвал, закрыв ее своим телом. Мне пришлось наступить в его кровь, чтобы выбраться оттуда. Если бы тем вечером я не пришла в ресторан, если бы не стала выпрашивать мороженое, возможно, мой отец до сих пор был бы жив.
Теперь Джейн все поняла. Поняла, почему У Вэйминь не сбежал, когда у него была возможность. Почему на кухонном полу обнаружили две гильзы. А вдруг идея инсценировать самоубийство пришла в голову преступнику в последний момент, когда он стоял над телом повара? Это же так просто — вложить рукоять пистолета в ладонь погибшего и выпустить последнюю пулю. А потом, не забирая оружия, просто выйти за дверь.
— Вы должны были рассказать об этом полиции, — заметила Джейн. — Это все изменило бы.
— Нет, не изменило бы. Кто поверит пятилетней девочке? Ребенку, который не видел лица убийцы. Да и мама не позволила бы мне произнести ни слова. Она боялась полиции. Точнее говоря, испытывала перед ней ужас.
— Почему?
Белла сжала губы.
— А вы не догадываетесь? Моя мама жила здесь нелегально. Как вы думаете, что бы случилось, если бы полиция обратила на нас внимание? Ей нужно было думать о моем будущем, да и о своем тоже. Папа погиб. И это все равно нельзя было изменить.
— А как же правосудие? Разве оно не играло никакой роли?
— Тогда — нет. В тот вечер мама думала лишь о том, как обезопасить нас обеих. Если бы убийца понял, что есть свидетель, он начал бы меня искать. Поэтому мама стерла отпечатки моих туфель. И поэтому же через два дня мы собрали вещи и уехали.