– Ну… – замялась Маша. – Понимаешь, это же не по-женски, и вообще…

– Чего? – удивилась Лёля. – Что не по-женски? Это ж целый вид спорта, и девчонок там даже больше, чем мальчишек.

– Ну а вдруг это будет мешать учебе… – совсем грустно сказала Маша.

– Тебе?! – Лёля аж привстала от изумления. – Мешать учебе?! Маш, ты извини, конечно, но если ты будешь чуть меньше учиться, то оно только к лучшему. Маш, ты чего? Ты что, плачешь, что ли?

Лёля засуетилась, стараясь заглянуть Машке в лицо, а та все отворачивалась и пыталась скрыть слезы.

– Маша… – растерянно сказала Лёля. – Что случилось?

– Да я бы пошла, – хлюпнула Маша носом, – я бы пошла, конечно… Меня мама не пускае-е-ет… Она говорит, что нечего без толку палкой махать… что учиться надо… вот и я учусь…

– Но, Маша, – растерянно сказала Лёля, – ты и так отличница, куда тебе еще учиться…

– Ну да, отличница, – хлюпнула носом Маша, – у меня в прошлой четверти за контрольную была «восьмерка», а по физике вообще «семь» за самостоятельную…

– Но за четверть-то все равно «девятка», – сказала Лёля, – невозможно же на все «девятки» и «десятки» учиться…

– А мама говорит, что возможно, – заплакала Маша, – что это все от лени. И что я должна, потому что потом надо будет поступать, и что у всех блат, а у меня нету, и мне надо будет самой…

– Ты хоть на улице-то гуляешь?

– А с кем мне гулять? – вздохнула Маша. – Да и пока все уроки сделаешь, уже почти ночь. Я ж еще на немецкий хожу, и музыка у меня…

– А музыка тебе учиться не мешает?

– Нет, музыка – это потому что все приличные девушки должны уметь музицировать.

– Знаешь, – улыбнулась Лёля, – ты не очень-то похожа на приличную девушку, когда с палкой скачешь.

– Вот и мама так говорит, – грустно сказала Маша, – я пыталась объяснить… Я из интернета учебник скачала и тренировалась дома… Пока никого нет… Но придется мне все это бросить… Накроется моя мечта медным тазом…

– Может, и не накроется… – задумчиво произнесла Лёля и тут же сменила тему, – но сейчас мы лучше пойдем к остальным. Спать давно пора, а утро вечера мудренее.

Маша послушно пошла за Лёлей в спортзал.

* * *

– Всё, отбой, – приказал Антон.

Гимназисты лежали на матах в спортзале и слушали ночную школьную жизнь. Домовым не спалось. По всему зданию хлопали двери, то и дело раздавался топот, шелест или приглушенный, еле различимый шепот.

– Интересно, – спросил Антон, – они всегда так ночью шуршат?

– Да, – ответила Лёля, – только обычно люди их не слышат. У них же ночью самая жизнь начинается. А ты уже знаешь, что мы будем делать завтра?

– Искать, – пожал плечами Антон. – У нас пока одно дело.

– А где?

– Хороший вопрос, – усмехнулся Севка. – Слушайте, раз уж мы не спим, давайте попробуем найти в словах кота что-нибудь полезное. Вдруг получится!

– Ну разве что «вдруг», – проворчал Мишка.

– Так, Лёля, Маша, рассказывайте, что вам это животное наговорило?

– Он Стругацких цитировал, – сказала Маша, – «Понедельник…»

– О! Моя любимая книга! – взвился Севка. – А если это намек? Может, что-нибудь с днями недели? Сегодня у нас что?

– Среда, – ответил Антон.

– М-да… Ни понедельника, ни субботы… Может, нужно подождать, и в субботу что-нибудь прояснится? Хотя время же замерло… А может, нужно от фамилии плясать? Стругацкие… Может, нам нужно что-нибудь обстругать?

Слушать Севку, который сам предлагал идеи и сам же их отбрасывал, было сложно.

– А вы стругаете на трудах? – спросила Лёля, чтобы перевести разговор в более практическое русло.

– Нет, – ответил Антон, – мы территорию убираем. А может, нужно дуб обстругать? Кот про дуб ничего не говорил?

– Нет, – вздохнула Маша, – он только придуривался. Мы его спросили: «Где воздушная подсказка?», а он таким дурным голосом отвечает: «Воздух, воздух, я – земля!»… А потом еще и хихикал над нами, что мы намеков не понимаем…

Севка задумался, потом одним рывком сел и всплеснул руками.

– Ну конечно! – завопил он. – Это ж даже не намек, он же прямым текстом сказал! У него земляная подсказка! Он – земля! Вернее, дуб – земля! Вернее, там этой земли вокруг дуба! С воздухом потом разберемся! Пошли туда!!!

– Что ж вы так орете? – сонно спросила Люба. – Спите! Выспитесь, так и пойдете, куда хотите.

– Да чего время терять? – сказал Севка.

Он уже был готов бежать, хватать, воевать…

– А ведь Люба права, лучше нам поспать. – сказала Лёля. – Завтра утром Васька будет голодный, и из него за завтрак хоть что-то можно будет вытянуть. А сейчас мы его и разбудить-то не сможем.

– Я смогу, – сказал Мишка и угрожающе потряс медной трубкой, которую он прихватил с собой из владений Кладового, – я его разбужу… Навсегда…

– Севка, ложись! Мишка – тихо! – сказал Антон. – У нас отбой. Всем спать! Подъем в…

– В 18–35, – хихикнул Севка, продемонстрировав мобильник с намертво вставшими часами.

– Как я встану, так и подъем! – отрезал Антон.

Все завозились, устраиваясь поудобнее, и уже через несколько минут всех сморил сон. Лёля тихонько поднялась, огляделась, щелкнула пальцами, пошептала что-то… Уменьшенный Аркадий Иваныч возник возле нее почти сразу. Они секретничали довольно долго.

– Да не смогу я так быстро! – шептал физрук. – Не успею. Давай попозже…

– Только чтоб как по-настоящему! – сказала Лёля.

– Обижаешь! – сказал Аркадий Иваныч. – У меня, знаешь, какие ребята? Орлы!

– Спасибо! – сказала Лёля.

– Рано еще, – сказал физрук, – и с тебя угощение.

– А как же! – улыбнулась девочка.

Домовой исчез, как и не было. Минут через пять заснула и Лёля.

На сей раз никому ничего особенного не снилось – какая-то каша из домовых и котов. Даже Антоха во сне увидел себя спящего. Причем он смотрел на себя как бы со стороны, даже вспомнил истории про мертвых, душа которых отлетает и видит тело откуда-то сверху. Антон прислушался к себе, но ничего особенного не почуял. Никакой такой особенной смерти. И даже далекая опасность, к которой они с другом бежали два прошлых сна, как-то притупилась – наверное, тоже отдыхала. Антоха трижды обернулся вокруг себя и лег, прикрыв хвостом нос.

Глава 9. Русалка на ветвях

«Утро» оказалось заметно мудренее «вечера». Севка уже не рвался сию секунду копаться под дубом, Мишка поглощал завтрак, уставившись в одну точку, кажется, не понимая, что ест. Антону даже пришла в голову шальная мысль подсунуть ему в тарелку что-нибудь несъедобное – салфетку, например – и посмотреть, что будет. Но он сдержался. Он тут главный, не хватало еще ерундой всякой заниматься.